Напрочь забыв о своей девчонке, он сграбастывает Арину, будто они тысячу лет знакомы, и кружит ее в воздухе. Ариша визжит, а Юрка хохочет.

– Идиот ты, – констатирую факт, но для Юры это не новость.

С Юркой просто, хоть он и дебил, вечно нарушающий правила совместного проживания. Но он легкий и веселый, а еще мы знакомы с тех времен, когда я после развода родителей приезжал к отцу на выходные, чтобы «дать матери отдых». Мама же так сильно уставала, тратя алименты на мужиков и устраивая личную жизнь. Такие вещи стали доходить до меня лишь недавно. Тогда, в десять, я думал, что мама – самая лучшая.

– Ты мне ребра чуть не сломал, – кривится Арина и косится на Юру с опаской.

Тот откровенно ржет, шутливо хвастается мускулами, а его девчонка – очередная бабочка-однодневка – глупо хихикает, глядя на моего друга с восторгом.

– Ты сегодня первый катаешься? – спрашивает Юра, а я киваю, глядя на часы. – А против кого?

– А черт его знает, – пожимаю плечами, и Юра хлопает меня по плечу, желая удачи.

– Пойдем, – я увожу за собой Арину, она послушно семенит следом, оглядываясь по сторонам. – Тут круто, да?

Арина согласно кивает, а я привожу ее к месту, откуда будет удобно следить за заездом. Такая себе импровизированная вип-ложа.

Вскоре меня засасывает суета подготовки к заезду. До него осталось всего пятнадцать минут, а я до сих пор не знаю, против кого выезжаю. Обычно соперники у меня меняются быстро – каждый хочет сорвать куш, обогнав Безумного Мира на финише. Ни у кого не получается, но мечтать же не вредно. В отдельном гараже, где участники оставляют свои вещи, общаются перед гонкой и ждут своей очереди, оживленно, но и там я не получаю ответа, с кем придется соревноваться. Вокруг знакомые и не очень лица – сегодня много новичков, и каждый из них смотрит на меня с благоговением. «Старички» не верят, что я действительно в последний раз выхожу на трек, потому что «кто же отказывается от легких денег?» Всем не объяснишь, да и утомительно.

В итоге я оставляю глупую затею – узнаю о сопернике по факту. Да и какая, в сущности, разница, да? Вовремя пригоняю машину к старту, но что-то нехорошее зудит на подкорке. Я терпеть не могу неопределенность, и теперь она меня тревожит. И в сущности, какая разница, кого я обгоню, но все равно знать хочется. Автомобиль с поцарапанным крылом стоит у линии. Он кажется мне знакомым, но я быстро бросаю попытки вспомнить. Мало ли, сколько машин видел в своей жизни? Может, мимо кто проезжал. Михалыч, сверкая лысиной и круглыми глазками, крутится вокруг, стучит носком тяжелых ботинок по колесам, осматривает машину моего конкурента с разных сторон, отмечает что-то в планшете. Завидев меня, поспешно машет рукой.

– Мирослав, пунктуальность – твое достоинство.

– Надеюсь, не единственное, – криво усмехаюсь, но Михалычу уже не до меня. Идут последние приготовления, ведь даже на нелегальных треках безопасность – превыше всего.

– Кто сегодня в паре со мной?

– А, новенький, – отмахивается Михалыч, параллельно строча кому-то сообщение. – Пару раз катался.

– Новеньких я люблю, – кровожадно улыбаюсь, а Михалыч гортанно смеется и вслух жалеет, что такой кадр потерян.

– Он еще и камикадзе, – доверительно сообщает, оглядываясь на автомобиль за спиной. – Говорит, буду только с Овчинниковым ехать. Мол, когда такой шанс еще представится. Студентик мутный, конечно, дурачок, но тем интереснее. Все-таки твой последний заезд, ставки высокие. Всем хочется увидеть, как ты в финале карьеры раздробишь кому-то тачку.

Мне не нравится быть чьей-то мечтой – это выглядит подозрительно. Внимательнее всматриваюсь в машину соперника, мозги работают в ускоренном режиме, и что-то начинает вырисовываться. Да ну нах… не может этого быть. Он самоубийца?

– А где смельчак? – спрашиваю, когда Михалыч переходит к осмотру моей тачки.

– Курит, наверное, где-то, – пожимает плечами, а я верчу головой, выглядывая соперника.

И нахожу. Ко мне, улыбаясь во все свои кривые тридцать два, идет Соловьев. Он останавливается у своей машины, в десяти шагах от меня, и большим пальцем проводит по шее, намекая, что мне крышка. Его глаза лихорадочно блестят, но на этот раз он трезв. Во-первых, его никто бы не выпустил, во-вторых, он же не самоубийца. Но на всякий случай спрашиваю у Михалыча, проверяли ли они Соловьева на предмет трезвости, и в ответ получаю короткое «угу».

– По машинам! – раздается громкая команда, и у меня уже нет времени на размышления.

Приходит время гонки, и азарт вытесняет все мысли. Ты хочешь войны, утырок? Ты ее получишь. Не знаю, на что рассчитывает этот уродец, но сегодня я сниму банк, а он пойдет домой с голой задницей. Оглядываюсь в последний раз, нахожу Арину, стоящую у бортика в окружении моих друзей. Она машет рукой, пытается хоть так убедить меня передумать, но я не буду сворачивать назад. Я не стану капитулировать перед Соловьевым. Губы Арины дрожат, Юра вылезает вперед и хмурится, орет что-то неразборчивое – матерится, наверное.

Может быть, не стоило привозить сюда Арину? Но сделанного не воротишь, и я ныряю в салон, дверцу захлопываю и крепко обхватываю руками руль. Время адреналина, скорости и быстрых решений. Соловьев истерически жмет на клаксон, изо всех сил привлекает мое внимание, только хрен ему. Жду сигнала. Когда красивая девушка в коротких шортах дает эффектную отмашку, топлю на газ, пригибаясь к рулю, и знакомая волна дрожи проходит от кончиков пальцев до пяток, пронизывает насквозь. Как пуля, навылет. Три, два, раз. Поехали!

Арина

– Зачем Мир с ним едет? – орет мне на ухо Юра.

Будто я знаю! Это какой-то сюрреализм, дурной сон, и я трясу головой, но это вряд ли поможет проснуться. Что Соловьев вообще тут делает?! Придурок! Несмотря на все потуги сбросить морок, изменить реальность, все, что я могу – наблюдать за разворачивающейся на моих глазах гонкой. Мир исчезает в своей машине, улыбнувшись мне напоследок. Нет, слово какое неудачное в голову лезет! Почти синхронно хлопают дверцы. Высокая стройная девушка в коротких шортах плавной походкой идет к освещенной прожекторами площадке перед автомобилями и останавливается в центре. В ее руках флажки – я видела такие в каком-то американском фильме. Только, кажется, в том фильме все закончилось очень плохо. Нет! Мысль материальна! Я должна и буду думать только о хорошем, тогда ничего плохого не случится. Никогда.

Девушка встряхивает светлыми волосами. На ней, кроме микроскопических кожаных шортиков, лишь обтягивающая черная майка и армейские ботинки на тугой шнуровке. И это в ноябре! Она тянет время, играет на публику, улыбаясь зрителям, и ее поведение пусть для меня диковатое, но очень уместное: толпа волнуется, превращаясь в живое море, и волны его – чистая смесь гормонов. Возбуждение, драйв, эмоции, секс.

Взмах флажков, разрубленный черно-белым полотнищем воздух. Рев моторов, старт. Свист ветра и скрежет шин, кажущийся оглушительным даже с такого расстояния. Атмосфера накаляется, возбуждение можно черпать ложками. Люди выкрикивают имя Мирослава, и я бы гордилась тем, что моего парня настолько обожают, но расслабиться не дает тревога, комком застрявшая внутри.