К началу перестройки Стецик «вошел в обойму» на высоком уровне, и будущее его было предрешено.

Он уже много где успел поработать, поездил по стране, имел отношение к открытию тюменской нефти.

Попав на Урал, начал с завотделом промышленности, вскоре стал секретарем обкома. Это было и понятно. Область была одним из главных промышленных центров. Больше десятка населенных пунктов имели странные, совсем не романтические названия. Какой-нибудь там, например, Хребтогорск-15. И заводы там выпускали не станки или велосипеды, а какое-нибудь «изделие № 44». И вывозили это «изделие» ночью, на платформах. В окружении солдат с автоматами наизготовку. Наверное, чтобы детишки не баловались.

И директора заводов, как знал Житников, имели генеральские звания. И у многих в шкатулках хранились наградные листы, подписанные еще Сталиным. И никого не боялись эти старики. Делали все так, как, по их мнению, требовала Родина.

И уж если Стецик года через два после назначения своего смог ими руководить, значит, было что-то в нем важное и нужное.

Карьера Стецика замерла после августа девяносто первого, после опереточного горбачевского путча. Казалось, все рухнуло, и Житников помнил, каким растерянным был Стецик в те дни. На какое-то время он исчез из поля зрения, и казалось — навсегда.

Но когда осенью девяносто третьего было принято решение об участии в выборах в Госдуму и президентских, Стецик вернулся.

Точнее сказать — его вернули! Поначалу — на вторые, а то и на третьи роли.

Уставший от суеты Стецик был жаден до серьезной работы и вскоре понял: главное — не то, какое место ему отведут в этих структурах. Пусть снова поставят потертый столик в уголке комнаты, как тогда, в самом начале.

Дела сами не делаются, их делают люди, и каждый, кто сейчас сочтет дело сделанным и расслабится, останется с носом. Вот и Стецик вмешался в эти дела. Пробовали ему сопротивляться, строили козни, но Иван Данилович в интриги не лез. На его стороне было знание тех мелочей, которые ни в одном справочнике не зафиксированы.

План разрабатывали долго, решили никаких дел с КПРФ больше не иметь. Спокойно найти перспективную молодежь, расставить ее по местам, проверить в деле. Заранее проверить, без ажиотажа, чтобы можно было спокойно произвести замену тех, кто окажется неподходящим. Всякое в жизни случается с людьми. Власть многих ломает сильнее, чем беда.

Саша Решетников Стецику понравился и готовностью узнавать новое, и использовать его, взяв на себя бремя лидера, и умением подавлять свое честолюбие в интересах Дела.

В действиях Стецика царил холодный расчет: помогать надо только тому, кто и сам справится. Какой смысл тратить силы на человека, который всегда будет нуждаться в помощи? Рано или поздно наступит момент, когда он станет обузой, помехой всему делу. Избавляться от такого человека придется, а это всегда болезненно. Стецик до сих пор иногда просыпался ночью, вспоминая события осени девяносто первого года, в которых пришлось участвовать. Делать что-то похожее с Решетниковым не хотелось. Очень не хотелось. В конце концов, умные люди, умеющие работать, в России всегда были в дефиците. Умных лентяев много, работящих лизоблюдов — тоже, а вот тех, кто ориентирован на перспективу, а не на виллу где-нибудь в Англии — единицы. А к штучному товару и отношение соответственное, понимать надо.

Именно поэтому и пришлось Стецику сейчас организовать новое звено во всей системе и присматривать за Решетниковым еще тщательнее. С одной стороны, Решетникову там, «наверху», противостояли в аппаратных интригах такие «звери», что разжуют и не заметят. Попробуй ослабь внимание на минуту и все, не станет Сани Решетникова. С другой стороны, может повернуться так, что и сам Решетников подведет. Невольно, но подведет. Все-таки возможности его теперь велики, и есть соблазн стать самостоятельным, независимым. И не понимает Саня, что как раз его «самостоятельность» и будет той «лопатой», которая выкопает ему глубокую яму.

Понимал Стецик и то, что опасность может грозить, да и грозит наверняка, со стороны «товарищей» и «коллег»! Там тоже много перерожденцев, которые готовы всю страну отдать «инвесторам» и сидеть радостно в ожидании чуда. Кричат ведь на каждом шагу «инвестиции, инвестиции», будто не понимают, что тот, кто платит, тот и заказывает музыку. Рано или поздно те, кто вложил деньги, будут стараться контролировать их движение. А это значит, что и в политику эти «инвестиции» пролезут.

Вот и стоят на низком старте, готовые к рывку в любой момент! Ко всему надо быть готовым…

Именно поэтому Стецик дал команду тщательно контролировать все контакты Решетникова, особенно — тщательно скрываемые.

Большие надежды Стецик возлагал и на Житникова. Именно Стецик в девяносто третьем году подтолкнул Житникова в мир «большой» политики и долго опекал его, помогая избегать ловушек. Предостерегал, а напоролся на самую простую неблагодарность, глупую и нерасчетливую. Леша Житников, прорвавшись в верхние сферы, решил, что теперь и сам все знает и может. Он стал ориентироваться на начальника личной охраны президента генерала Баржакова. Вместе с Баржаковым и вылетел после знаменитого случая с «коробкой из-под ксерокса».

Стецик с тех пор за Житниковым присматривал, но не встречался. Если приходилось случайно сталкиваться нос к носу, то кивал сухо, давая понять, что обижен до глубины души. Держал в глубоком резерве, зная, что деловые качества Житникова всегда останутся при нем. Останутся-то — останутся, но применять их можно только тогда, когда хорошо знаешь все, что происходило в последнее время, включая мелочи. А этого Житников как раз и не мог знать, ибо в сферы допущен не был. Он и сам понимает, в чем его слабость. Значит, понимает и главное: для возвращения ему необходимо получить две вещи. Первое — приглашение, второе — знание главного, второстепенного и мелочей. По отдельности ему это могут дать разные люди, а вот одновременно — все — только тот, кто в него верит. Таким человеком Стецик и стал, и Житников это ценил. Именно поэтому события последних дней так встревожили Стецика.

Тревога шла по нарастающей и зародилась в тот момент, когда впервые стало известно о появлении Плюснина. Стецик знал, что в числе тех, кто мягко подталкивал генерала в политику, были и люди из их Сообщества. Сам по себе генерал опасности не представлял, но почему-то встречался он с теми же людьми, которые должны были, по плану, оказаться в «команде Решетникова».

Тревога усилилась, когда стало известно, что Плюснин встретился с Житниковым, а Житников ничего об этом не сказал, ни полслова. Может быть, конечно, счел это совершенно незначительным событием, но Стецику это не понравилось. Особенно после того, как он узнал обстоятельства пребывания Корсакова в Ярославле и его «освобождения» из милиции. Комбинация грубая, но должна была подействовать. Приятно, кстати, что с журналистом Стецик не ошибся. Молодец, парень, ничего не скажешь.

Совсем плохо стало сегодня, когда пошли вторые сутки молчания Житникова. Никаких признаков жизни он не подавал, и это не могло быть случайностью. Можно предположить самое плохое. Более того, невольно увязывалось с Плюсниным. Других «кандидатов» не было.