Это был обыкновенный почтовый конверт с маркой, посвященной запуску первого искусственного спутника Земли. Пятьдесят седьмой год, между прочим, не раньше. Письмо-то старое. Марка наклеена, а адрес не написан. Интересно, почему?

Он вытащил письмо из конверта, начал читать — и замер!

«Зиновий, здравствуй!

Наверное, в буржуазном обществе какой-нибудь Ленский начал бы подобное письмо с извинений и объяснений по поводу того, что случилось, но я этого делать не стану. Почти двадцать лет я провел «там», так же, как и ты, как многие наши товарищи, и каждый день, каждую минуту посвятил раздумьям о том, что же тогда случилось.

Мы-то с тобой знаем, что именно случилось, поэтому мои показания стали только ответом на твои действия. Я не упрекаю, не обвиняю. Просто хочу, чтобы ты, если задумаешься, понял, что в той войне, которая тогда шла, мы воевали тем оружием, которое было у нас в руках.

На этом все объяснения я прекращаю.

Теперь о деле.

Много позже, в лагере, уже в сорок пятом году, я наконец-то понял, сообразил, из-за чего тогда разгорелся весь сыр-бор. Меня-то товарищ Бокий Г.И. ни во что, конечно, не посвящал. Да, собственно, и не должен был. Его дело — приказывать, мое — исполнять приказы.

В сорок четвертом году пришел приказ об освобождении Федора Ширяева. Ты его, может быть, и не помнишь, он работал за кордоном, и был арестован уже в сорок первом году. Сам он говорил, что ни в чем не виноват, но так говорили и думали почти все мы. За Федором в лагерь приехал, весь в погонах и орденах Егор Снетков. Ты его должен помнить. Егор вызвал меня и еще несколько наших товарищей, которые были в том же лагере. Угостил обедом, налил по стаканчику, и не по одному. Потом нам было разрешено тут же, при санчасти переночевать. Но рассказываю я, конечно, не для этого.

Егор уже поздно вечером, когда все уснули, отвел меня в сторону и рассказал, что в сентябре сорок первого года к нему в Питер приезжал Ваня Хорзин и вел расспросы о некоторых делах Бокия. Сам Егор, конечно, об этом ничего не знал, потому и обратился ко мне. Разговор был очень поверхностный. Думаю, Егор не исключал прослушку или что-то в этом роде, поэтому говорил туманными полуфразами, и человек, который не прожил те годы вместе с нами всеми, ничего бы не понял.

Поверь, Зиновий, что с того вечера у меня было уже не одна мечта, а две. Раньше я мечтал, что все выяснится и я окажусь на свободе, теперь я стал мечтать о том, что смогу сделать то, что сделал сейчас.

Будучи освобожденным летом пятьдесят шестого года, я сразу же взялся за дело. Я побывал во многих местах, повидался со многими людьми и теперь пишу тебе это письмо, потому что знаю от сведущих людей, что именно ты этим озабочен. Названа мне фамилия и вашего «товарища Маслова», но имей в виду, что Маслов никогда в работе по этому направлению участия не принимал. Он вообще из охраны и выполнял только соответствующие поручения. У вас же сейчас он значится чуть ли не как главный исполнитель планов Бокия относительно Ягоды и его заговора.

Верить или не верить — твое дело, но главным исполнителем был я. Бокий поручил мне это по обстоятельствам, которые я и сейчас называть не имею права.

Поверь, это было очень трудно делать, потому что Ягода никакого учета не вел, видимо, держа все в голове.

Глеб Иванович переложил на меня всю практическую работу, оставив за собой стратегическое руководство. Правда, нигде это не оформлялось, и, думаю, только потому я остался жив. Если бы кто-то знал, что я этим занимался, а не Бокий, меня бы вместе с ним расстреляли. А может быть, только мной и ограничились бы.

Как я понял, тебя и товарищей интересует все, что было известно по всему этому гнусному делу, и я готов вам все рассказать и отдать все материалы, которые я собрал, если вы сочтете возможным меня выслушать.

Думаю, что пришло время увидеться.

Собственно, об этом я и прошу.

Думаю, что свою вину я искупил.

Жду ответа, Нагатин Фрол».

Корсаков закончил чтение и сразу принялся перечитывать письмо еще раз, и еще раз.

Он читал, складывал слова в предложения, пытался проникнуть в их смысл, но сознание отказывалось делать эту работу.

Имена, названные в письме, он вспоминал. Они упоминались и в той папке, которую у него украли. Но имя Бокия появилось впервые!

При чем он тут?

Сознание уже давно сделало свой вывод, но принять его Корсаков не мог. Слишком просто все получалось!

Светало, когда он наконец убрал письмо обратно в конверт и лег, не раздеваясь.

Нет, подумал Корсаков, не был Нагатин «мальчиком на побегушках» у Глеба Бокия, сказки это. Сейчас трудно установить его истинное место, подлинную роль, но, судя по письму, был он в числе самых доверенных людей. Во всяком случае, по этому «заговору». Получалось, что Нагатин пытался в одиночку восстановить то, что было уничтожено и утеряно за долгие двадцать лет.

Корсаков ворочался, ощущая приближение Финала!

Правда, он еще не открыл эту тайну. Но он шел по следам тех, кто ее создавал, хранил, а может быть, хотел навсегда скрыть от других.

Видимо, появление Бокия неслучайно. Значит, было что-то такое, что связывало воедино Ягоду, «саквояжи-близнецы» и Глеба Бокия, почти легендарного чекиста. Неужели они были рядом и шли вместе? А что потом?

А потом — непрекращающаяся борьба между «товарищами по оружию» привела к тому, что тайна заговора была просто раздраконена на несколько частей и едва не канула в века.

2010, июнь

Расшифровка телефонного разговора между неустановленным собеседником и генералом Плюсниным С.С.

НС: Звоню, как было приказано.

П.: Какие новости?

НС: Он в гостях у какого-то старика.

П.: Что за старик?

НС: Устанавливаем, но скорее всего ничего интересного.

П.: Давай по порядку. Он приехал и что?

НС: Поболтался по городу, потом…

П.: Шифровался? Проверялся?

НС: Нет, просто гулял. Обедал, по городу ходил, в общем, будто нет никаких дел.

П.: Твое мнение — усыплял?

НС: Вряд ли. Повторяю, он не шифровался и не старался запутать след, хотя в Москве отрывался несколько раз, вы помните.

П.: Помню, помню. Что потом?

НС: Поехал к этому старику.

П.: Там что?

НС: Сейчас… Вот, по записям… Провел у него около часа, потом пошли к какому-то бомжу.

П.: Это ты образно?

НС: Нет, реально. Дед этот живет на окраине, там сейчас начинают строить коттеджи, поэтому старые строения или покупают, или выселяют прежних жильцов. Некоторые дома давно оставлены, пустуют, и там живут бомжи целыми колониями.