лишь тяжело вздохнула в ответ. Наконец и остальные члены семьи обо всём догадались.

«Кариндоль хочет ребёнка. Ведь теперь в клане нет никого, кто был бы кровно связан с ней. Так что не расстраивайся, Виас», – изящно поправив подол своего одеяния, проговорила Сомеро.

Возможно, в словах сестры и была доля правды, только в эту дождливую ночь было трудно наверняка сказать, забрала ли Кариндоль мужчину, потому что на самом деле хотела завести ребёнка, или же специально увела его у Виас из-под носа, чтобы просто подразнить её. Нагиня настолько сильно накрутила себя, что даже бессмысленные эмоциональные потоки нирымов, доносившиеся из-за стены, звучали для Виас с определённым смыслом: у тебя не будет мужчины, даже если Само Фэй исчезнет навсегда; в том, что у тебя до сих пор нет ребёнка, нет её вины; проблема в тебе – вспомни, о чём тебе сказал Хварит, прежде чем отвергнуть тебя; даже после всего этого ты будешь продолжать говорить, что во всех бедах виновата только Само?

Виас прекрасно понимала, что всё это был плод её разыгравшегося воображения. Несомненно, в голове у Кариндоль хранилось гораздо больше тайн, но даже в таком случае она никак не могла знать о том, что произошло между её сестрой и Хваритом. Однако Виас уже было слишком сложно мыслить рационально, ведь внутри у неё разгорелся настоящий пожар.

Чешуйки на теле нагини стали тереться друг о друга с ещё большим остервенением. Любой неверующий бы уже наверняка похолодел от испуга, но Виас не могла услышать даже те звуки, которые исходили от её собственного тела. Чего не скажешь о нестерпимом желании убить Кариндоль, которое ярким пламенем вмиг вспыхнуло у неё в голове.

«А что, если я убью её?»

Испугавшись, что её могли услышать, Виас вздрогнула и огляделась вокруг. Теперь уже, будучи более осторожной, она всерьёз задумалась о том, возможно ли было провернуть подобное. Мысль об убийстве Кариндоль казалась всё более привлекательной. Только вот убийство нага, который не извлёк своё сердце, – это не одно и то же, что убийство совершеннолетней нагини. Кроме того, за исключением самого мёртвого Хварита, Кариндоль единственная знала о том, что это Виас убила его. Сестра дала понять, что сохранит её секрет в тайне, но было бы опрометчиво полагаться на её благородство. К тому же со смертью Кариндоль уменьшилась бы конкуренция среди женщин в клане, что тоже было бы очень на руку. Виас чувствовала, как эта идея всё сильнее захватывала её: «И тогда я наконец смогу родить ребёнка».

«Проблема только в тебе. Никто не виноват, кроме тебя». – Возможно, это мысли Кариндоль в очередной раз донеслись до Виас, а может, это был её внутренний голос, с которым она не могла поспорить.

«Заткнись! Все знают, что из-за этой Само у нас никогда не хватало мужчин!» – в гневе закричала Виас.

«Тогда почему ты сидишь в постели одна, даже когда Само исчезла?» – вновь из ниоткуда появился голос.

«Всё из-за этих четырёх лет, Кариндоль Макероу. Из-за этих проклятых четырёх лет», – злобно подумала про себя Виас.

Необъяснимый голос снова исчез. Уставившись в темноту, наполненную пронизывающим холодом, Виас до боли сжала зубы.

«Мальчишка, который отказался подарить мне ребёнка, умер, а чертовка, отобравшая всех моих мужчин, была изгнана из Хатенграджа. И всё это сделала я. Как ты думаешь, Кариндоль, сможешь ли ты стать исключением?» – зловещим шёпотом спросила Виас.

Ответа не последовало. Вместо этого убийца, который всё это время существовал глубоко внутри неё, наконец ответил:

«Нет. Конечно же, она не исключение».

«И как же нам провернуть это?» – спросила Виас.

«В отличие от Хварита, у Кариндоль нет сердца. Поэтому нам остаётся лишь положиться на опыт легендарного Пожирателя нагов и попытаться замедлить её с помощью холода настолько, чтобы потом можно было разрубить её тело на мелкие кусочки».

Виас снова погрузилась в тишину. Однако это продолжалось недолго, и через некоторое время нагиня осторожно прошептала про себя:

– Как же мне убить нагиню, у которой нет сердца?

Как и все мужчины-наги, Кару был опытным путешественником. Тинахан же, будучи им по определению своей расы, наверняка попытался бы оспорить это утверждение, заметив, что наги никогда не имели дело с поистине враждебными местностями. Он сказал бы: «Если под своими «странствиями» они имеют в виду земли к югу от Предельной границы, то это всё равно что путешествовать у себя дома». Еду можно есть сразу без готовки и использования кухонных принадлежностей. Заботиться о пропитании на каждый день тоже совсем не обязательно – наги легко могут переносить нерегулярное питание с большими перерывами между приёмами пищи. Чего уж говорить об особенностях восприятия холода, благодаря которым им не нужно беспокоиться об одежде или разведении огня, если они путешествуют только по землям к югу от Предельной границы. Возможно, поэтому люди и леконы никогда не признавали в нагах по-настоящему отважных путешественников.

Только вот выносливость или гибкость ума, которые так необходимы для выживания в любой враждебной среде, – это отнюдь не качества первостепенной важности для путешественника. Ведь странствие – это не игра или спортивное соревнование, в которых ценятся особенная сложность условий. То, чем абсолютно точно необходимо обладать в мире, где никому до тебя нет дела и неоткуда ждать помощи, – это способностью выносить одиночество. Ведь в этом бесконечном путешествии, полностью изолированном от мира, важно уметь положиться только на себя. И в этом смысле Кару был безусловно опытным странником.

Поэтому в сложившейся ситуации он сразу избрал правильную тактику поведения и вежливо обратился с просьбой:

«Ох, а не могли бы вы для начала убрать меч от моего горла?»

Нагиня, которая в мгновение ока появилась из ниоткуда и тут же приставила к горлу Кару меч, послала сдержанный нирым:

«Я здесь, чтобы убить одного нага».

«Я знаю. Вы ведь Само Фэй? Я тоже не так давно покинул Хатенградж. Поэтому давайте не будем делать глупости: если моя кровь пропитает клинок, это очень помешает вашему преследованию».

«Вот как? В таком случае я всё делаю правильно», – слегка наклонив голову, сказала Само.

«Что, простите?» – никак не ожидал получить такой ответ Кару.

«Ты следил за мной. Последние два дня».

Кару почувствовал, как только что была напрочь растоптана его гордость опытного разведчика. Само тем временем продолжила:

«Сначала я собиралась прогнать тебя, так как посчитала, что ты просто от скуки следовал за мной. Но оказалось, что ты прекрасно знаешь, кто я и чем занимаюсь. И вот это уже действительно настораживает. Ты ни слова не сказал о том,