истории всего мира, которые охотник рассказывал всё тем же спокойным голосом.

– Все женщины были убиты, а мужчины – изнасилованы, – закончил он очередную историю.

Рюн, казалось, лишь слегка удивился, а вот Пихён и Тинахан выглядели очень смущёнными.

– Э… разве не должно было быть наоборот? – попытался хоть как-то оправдать услышанное Пихён.

– Нет, может, это и звучит бесчеловечно, но у этого есть вполне разумное объяснение. Воины Араджита не могли заводить детей без разрешения царя. А если ты имеешь дело с мужчиной… то можешь не беспокоиться, что после этого появятся дети.

Все трое спутников одновременно вздрогнули от ужаса.

Но, так или иначе, всё то время их вынужденной стоянки Кейгон обеспечивал весь отряд пропитанием, надёжно защищал, а иногда даже развлекал своими рассказами. Члены команды не могли даже представить себе, что бы было с ними, не будь Кейгон их сопровождающим. Это можно было назвать любовью, доверием или даже зависимостью. А может быть, всем вместе сразу.

Возможно, именно поэтому все трое почувствовали настоящий страх, когда на пятый день их пребывания в пещере Кейгон не вернулся в убежище даже с наступлением глубокой ночи.

Кейгон глубоко вздохнул и откинул с лица влажные пряди волос. Похожее на белое облако, его дыхание мгновенно растворилось в моросящем дожде; холодная дождевая вода стекала по лицу и крупными каплями падала на грудь.

Кейгон переживал, что его спутники будут волноваться, но всё равно, словно застыв на месте, стоял на скале. Он хорошо знал, почему не мог вернуться обратно.

– Я не могу вспомнить, – тихо проговорил Кейгон, глядя на свои окровавленные руки.

Густая кровь, вырисовывая незамысловатые узоры, медленно стекала по его ладоням. С непослушных волос, которые то и дело падали на глаза, тоже падали красные капли.

Охотник с силой пнул камень. Покрытый запёкшейся кровью, он отлетел и ударился об голову, лежащую неподалёку. Голова, покрытая чешуёй, злобно ощетинилась, но Кейгон не обратил на это внимания. Его больше интересовала вторая голова, которая лежала рядом и беспомощно хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Казалось, она была очень растеряна.

– Из раза в раз одна и та же картина, – Кейгон покачал головой.

Голова посмотрела на Кейгона с недоумением.

– Бесполезно пытаться что-либо сказать, когда уже перерезано горло. Даже если рот и голосовые связки остались невредимы, это не имеет никакого значения, если нет лёгких, которые выталкивают воздух.

Голова смотрела на охотника со смесью разочарования и гнева на лице. Он же, напротив, с абсолютным безразличием рассматривал отрубленные головы, лежащие посреди красной лужи. Они выглядели так, словно три нага вынырнули на поверхность кровавого озера.

– Я ведь смогу прочитать и по губам. Говори. – Кейгон наконец убрал с лица мешающиеся пряди.

– Почему ты убил нас? – вновь задвигала губами нагиня.

Кейгон не ответил. Он решил, что в этом нет необходимости.

Вот только «мы», сказанное головой, немного отличалось от того «мы», о котором сначала подумал Кейгон.

– Мой ребёнок. Почему моего ребёнка? – не переставала повторять нагиня.

«Похоже, она была беременна», – подумал про себя Кейгон.

Нагиня прожигала его ненавидящим взглядом. Он посмотрел на голову и огляделся по сторонам. По всей лесной поляне под проливным дождем были разбросаны части тел убитых нагов. Кейгон прекрасно понимал, что в его поступке не было и капли героизма. Из-за дождя наги лишились своей привычной сноровки, и ему не составило большого труда расправиться с ними.

Равнодушно разглядывая последствия кровавой резни, Кейгон наконец обнаружил то, что искал. В одном из разрубленных тел виднелось покрытое кровью круглое яйцо.

Кейгон с трудом сдвинулся с места, словно его тело весило несколько тонн, и поднял окровавленную голову нагини. Она была довольно увесистой. Ухватив обеими руками, он обратил голову лицом к небу и заглянул в основание шеи.

– А теперь говори, – прошептал Кейгон, после чего приблизил губы к кровавому месиву и с силой выдохнул воздух.

– Что это… – словно мелодия раздался мягкий голос нагини и снова тут же угас, будто испугавшись своего собственного звучания. Кейгон оторвал губы от горла нага. Его рот был покрыт сгустками крови.

– Я на некоторое время стану твоими лёгкими. Если тебе есть что сказать, то сейчас самое время, наг.

Кейгон снова прислонил губы к горлу нагини. Две головы, лежащие на земле, в ужасе вытаращили глаза, наблюдая за этим отвратительным, но завораживающим зрелищем. Поток воздуха из лёгких Кейгона снова прошёл через горло нагини и превратился в прекрасный голос. Запах влажного леса смешивался с запахом крови, слегка отдающим рыбой, а прекрасный и печальный голос нагини растворялся в шуме дождя:

– Я не могу умереть вот так. Я даже представить не могла, что со мной может произойти такое. Ещё несколько дней, и я бы прибыла в Симоградж… всего лишь несколько дней, и я бы родила ребёнка в окружении семьи. Мой ребёнок… Как же так!

Кейгон промолчал. Ему нечего было ответить, да и он не мог сделать этого, не отрывая рта от горла нагини. Он продолжил вдыхать воздух, выдыхая вместе с ним мольбы нагини:

– Почему? Почему я должна умереть? – Нагиня подняла глаза к хмурому небу и расплакалась. – Этого просто не может быть. Я ведь прошла ритуал. Я вырвала своё сердце на глазах у хранителей! Так почему же я умираю? Почему моя несчастная крошка не сможет даже выбраться из своей скорлупки… Богиня, ответь же! За что ты так со мной?!

Слёзы нагини стекали по окровавленным рукам Кейгона, освещая их холодным серебристым светом. Это была единственная в мире флейта, прекрасная и одновременно ужасная в своей скорби.

Закончив исполнение, Кейгон отстранился от названной флейты и поднёс ухо нагини к своим губам.

– Я одолжил тебе своё дыхание, поэтому теперь твоя очередь одолжить мне свою голову, – прошептал он окровавленными губами.

Нагиня хотела спросить, что всё это значит, но без дыхания Кейгона её слова вновь растворились в тишине. Охотник положил голову на камень и направился к останкам на поляне. Затем он засунул руки в тело нагини и достал оттуда яйцо.

Довольно большого размера, оно оказалось совершенно целым, без единых трещин на скорлупе. Кейгон осторожно положил его на камень рядом с головой матери. Круглое яйцо было неустойчиво на одном месте, поэтому Кейгон взял горсть влажной глины, чтобы зафиксировать его. Дождь смыл кровь с поверхности яйца, и оно засияло, словно драгоценный камень.

– Я хочу познакомиться с твоим ребёнком. – Кейгон снова взял в руки голову нагини.

Затем он поднял её вверх, и нагиня издала пронзительный крик, догадавшись, что Кейгон собирался сделать. Конечно, в