Когда подполковник Черри узнал об этом, он понял, что Лонгвийи не защитить, несмотря на указание полковника Робертса удержать его «любой ценой». Он приказал своим отступить к Неффе – если придется, с боями. Заметив старинный замок с высокими стенами, он решил устроить там штаб. Как и Дезобри, он чувствовал, что настоящая битва начнется утром.

Танковые дивизии Мантойфеля наконец прорвались на юг, но генерал был в ярости из-за задержек с захватом Сент-Вита. Отчасти его гнев объяснялся тем, что через город вела единственная дорога на запад, а граница с 6-й танковой армией проходила всего в шести километрах к северу. А так как, по мнению Мантойфеля, армия Дитриха атаковала на слишком узком участке фронта, часть его сил перешла на маршруты 5-й танковой армии, усилив транспортный хаос.

На рассвете немцы атаковали линию обороны Хазбрука перед Сент-Витом. Танки били по кронам, сбивали огромные сосновые ветви, заставляя американцев нырять глубоко в свои окопы, фольксгренадеры вели автоматный огонь. 18-я народно-гренадерская дивизия была гораздо более опытной, чем 62-я, наступавшая к югу от Сент-Вита. Вторая атака поздним утром была поддержана массивной самоходной пушкой «Фердинанд», но в двадцати пяти метрах от американских позиций «Шерман» выстрелил по установке бронебойным, тот отскочил и пробил ей днище.

Бронированный «Грейхаунд», притаившийся за деревьями, проскользнул позади «Тигра» на дороге в Шёнберг и расстрелял в упор из маленького 37-мм орудия. Командир «Тигра», заметив его, попытался развернуть орудийную башню и вступить в бой, но экипажу «Грейхаунда» удалось подобраться на двадцать пять метров и трижды выстрелить в слабо защищенную заднюю часть «Тигра». «Глухо рвануло, а потом в отверстиях башни и двигателя заполыхал огонь» {466}.

Третья атака началась во второй половине дня: батальон пехоты поддерживали четыре танка и восемь самоходных орудий. Штурм был прерван лишь анфиладным огнем «Шерманов». В тот день резко похолодало, и временами шел снег.

Мантойфель, понимая, что успех если и есть, то весьма незначительный, решил бросить в бой свой резерв – Бригаду сопровождения фюрера оберста Отто Ремера. В тот день Ремер получил приказ продвигаться к Сент-Виту, но вскоре из-за ужасных заторов его колонна остановилась. Один из офицеров Ремера записал, что «Бригада сопровождения фюрера попала в огромную пробку с еще двумя пехотными подразделениями, поскольку всем требовалась одна и та же дорога» {467}. Ремер приказал своим бойцам «ехать вперед и не беспокоиться о мелочах». Когда он получил распоряжение продвигаться дальше на север, то сначала «отказался двигаться в том направлении» {468}, но в конце концов занял позицию в лесу к югу от Борна. Он, фаворит фюрера, мог безнаказанно делать то, за что любой другой офицер предстал бы перед военным трибуналом. Высокомерное поведение Ремера в дни наступления стало у командиров чем-то вроде мишени для черного юмора.

Ни в одном из главных американских штабов не представляли истинного положения дел. Штаб 1-й армии Ходжеса, пребывающий в Шофонтене, казалось, был парализован перед лицом катастрофы. А в штабе 9-й армии Симпсона, в Маастрихте, офицеры казались чересчур оптимистичными. «В американских казармах нет ни малейшей тревожности в связи с нападением, – писал австралийский военкор Годфри Бланден. – Напротив, есть удовлетворение от того, что враг решил вступить в [открытый] бой, вместо того чтобы укрываться за барьером из грязи и воды» {469}. Куда больше эмоций вызывали сообщения о воздушных боях истребителей Р-47 «Тандерболт» c «Фокке-вульфами-190» и «Мессершмиттами-109» на заоблачных высотах до 20 000 футов.

Генерал Брэдли все еще не знал, что генерал Ходжес покинул свою штаб-квартиру в Спа. В 22.30 он позвонил Паттону, чтобы как можно скорее вызвать того на совещание в Люксембург. Паттон и три главных офицера выехали уже через десять минут. Как только Паттон появился, Брэдли сказал: «Знаю, вам не понравится то, что мы намерены сделать, но, боюсь, это необходимо» {470} – и поразился тому, сколь беспечно Паттон встретил весть об отсрочке своего наступления в Сааре. «Да и черт с ним, – сказал тот. – Мы все равно будем убивать фрицев» {471}.

На карте Брэдли показал глубину проникновения немцев. Она была намного больше, чем представлял себе Паттон. На вопрос, что он может предпринять, генерал ответил, что остановит 4-ю бронетанковую дивизию и сосредоточит ее у Лонгви, а потом снова двинется на север. К утру он мог отправить в Люксембург 80-ю пехотную дивизию, а через двадцать четыре часа – 26-ю пехотную. Паттон позвонил своему начальнику штаба и распорядился отдать необходимые приказы и собрать транспорт для 80-й дивизии. Он признался, что дрожал при мысли ехать обратно, не зная, как далеко продвинулись немцы. «Очень опасная операция, и я ее ненавижу» {472}, – написал он в своем дневнике.

Когда Паттон по возвращении позвонил в Люксембург, Брэдли сказал: «Помните, как все было, когда мы с вами говорили? Теперь все гораздо хуже» {473}. Он попросил Паттона немедленно выдвигать 4-ю бронетанковую дивизию. «Встречайте меня в Вердене, вместе с офицером штаба, примерно в 11.00. Нас созывает Эйзенхауэр».

Восемь из девяти оперативных групп оберштурмбаннфюрера Скорцени на джипах проскользнули ночью через американские линии обороны в ночь на 16 декабря. В эти группы вошли бойцы, владевшие английским лучше всех немцев, но все же недостаточно хорошо. Некоторые захватили флаконы с серной кислотой – бросить в лицо охранникам, если их остановят. Другие группы перерезали провода и устраивали мелкие диверсии, например меняли дорожные знаки. Одной даже удалось сбить с толку целый пехотный полк. Но самый большой успех операции – в сочетании с катастрофическим десантированием Гейдте в окрестностях Эйпена – состоял в том, что немцам удалось вызвать у американцев реакцию, которая мало чем отличалась от паранойи.

У моста на окраине Льежа военная полиция остановила джип, в котором сидели четверо военных. Одетые в форму армии США, они говорили по-английски с американским акцентом, но на просьбу показать путевой лист предъявили пустые бланки. Полицейские приказали всем выйти, нашли немецкое оружие и взрывчатку, а под мундирами – нарукавные повязки со свастикой. Оказалось, джип захватили в Арнеме у англичан.