Мужчина надеялся найти какую-то обувь для себя и для сына. У них была одна пара ботинок 43 размера на двоих: днем сын ходил в них в школу, а отец надевал в ночную смену. Но у ботинок протерлась подошва, и он пришел за новой парой.

Молодой женщине нужны были перчатки и носки, потому что она не могла платить за отопление в квартире, и его отключили.

Пожилому мужчине на следующий день нужно было идти на собеседование, и он хотел найти рубашку и галстук – эта работа была ему жизненно необходима.

Когда в девять вечера мы закончили и Кейт заперла дверь, у меня кружилась голова. Я не мог поверить в услышанное. Младенцы, у которых нет одежды. Дети без курточек. Люди, мерзнущие ночами. И это не в какой-то стране третьего мира, терзаемой войной. Это в Соединенных Штатах, прямо в моем квартале. Как такое могло случиться?

Возвращаясь с работы на следующий день, я заехал в торговый центр за покупками, но не для себя. Я купил вещи для пункта выдачи бесплатной одежды.

Мне повезло попасть на распродажу детской одежды. Я наполнил большую корзину, потратив всего двадцать долларов. В обувном отделе были скидки на кроссовки. А заехав в секонд-хенд неподалеку от дома, я купил там почти все приличные зимние куртки и пальто, какие были в наличии.

Приехав домой, я понял, что потратил на покупки столько же, сколько тратил за неделю – обедая в кафе по будням и заказывая пиццу и роллы на выходные.

С тех пор я регулярно покупаю одежду для пункта Кейт и иногда участвую в раздаче. Этим поступком я не спасаю ни мир, ни даже жизни. Но мне приятно думать, что среди купленных мною вещей кто-то найдет то, в чем так сильно нуждается.

В весенние каникулы тридцать шесть студентов, членов Ассоциации студентов-католиков, отправились в Тампу, штат Флорида, чтобы помогать нуждающимся. И я была среди них. Моя первая миссия! Сидя в самолете, я смотрела в иллюминатор на удаляющуюся землю и не представляла, что меня ждет.

Я долго не могла решиться на эту поездку: хотела помогать людям, но меня терзали смутные сомнения. А что, если общение с нуждающимися будет неловким? Что, если я прилечу во Флориду и тут же захочу вернуться домой? И главная проблема: что, если церебральный паралич не позволит мне в полной мере включиться в работу?

Из-за ДЦП мои нижние конечности страдали от контрактуры[82]. Боль была непредсказуемой. Иногда я чувствовала себя хорошо. В другие дни каждый шаг давался мне с трудом, словно я шла по колено в песке.

Жить с хронической болью нелегко. Порой сердце подталкивало меня в путь, но ноги отказывались слушаться. Это «приключение» (все убеждали меня считать нашу поездку именно приключением) было настоящим прыжком веры. Я не знала, как тревога скажется на моем физическом состоянии. Меньше всего хотелось провести весенние каникулы с пакетом льда на ноге, со стороны наблюдая за работой однокурсников!

В первый день я проснулась, чувствуя себя свернутой в крендель. О нет, случилось как раз то, чего я больше всего боялась. Ноги, бедра и спина жутко болели после ночи, проведенной на старом матрасе прямо на полу. Еще нет и восьми часов, а я уже полностью разбита… А ведь сегодня нам предстояло работать на благотворительной кухне. Кое-как я доковыляла до автобуса и всю поездку молилась:

«Здравствуй, Бог! Я уже привыкла к испытаниям болью, но, пожалуйста, пусть сегодня ее не будет. Я так хочу быть полезной. Мне очень нужны силы, чтобы помочь другим».

В столовой меня и парня по имени Хавьер поставили на раздачу. Я приняла позу, при которой боль была не такой сильной, и приготовилась раздавать рагу. Хавьер разливал сладкий кофе и клал на поднос два куска хлеба и булочку с изюмом. Очень быстро возле нас выстроилась большая очередь из бездомных. Я старалась быть такой же расторопной, как мой напарник, но у меня не очень-то получалось. «Зря я сюда приехала, это работа не для меня», – подумала я, и через секунду, пораженная спазмом, выронила тарелку, которая с грохотом разбилась.

– Ничего, со всеми бывает, – услышала я мягкий голос Хавьера. – Посиди немного на стуле, я помогу с рагу.

Грациозно, словно танцор, он переходил от одной огромной кастрюли к другой, выполняя свою и мою работу, а я сидела и ждала, когда боль утихнет, чувствуя себя абсолютно бесполезной.

Когда Хавьер раздал всем еду, мы перешли к раковинам и начали мыть грязную посуду.

– Сколько раз ты уже работал волонтером в столовой? – спросила я его.

– Раз шесть или семь, – с улыбкой ответил Хавьер. – И мне это очень нравится.

– Но почему? – выпалила я, хотя, наверное, это странный вопрос для волонтера.

– Это благословенное место. Просто присмотрись. Здесь царит любовь, – сказал Хавьер. – Ты это почувствуешь.

Я оглядела зал. Бездомные уже насытились и теперь сидели за столами, пили горячий кофе и разговаривали. Кто-то шумно что-то рассказывал, кто-то смеялся, кто-то блаженно растянулся на стуле, попивая ароматный напиток.

– Что с твоими руками и ногами? – неожиданно спросил Хавьер.

Я рассказывала о своей болезни, а он задавал много вопросов. Хотя мы были знакомы всего час, задушевный разговор казался совершенно естественным. Я закончила свой рассказ словами, которые буду помнить до самой смерти:

– Болезнь научила меня искать хорошее во всем.

Хавьер с изумлением посмотрел на меня.

– Надо же… Это… Это вдохновляет…

Я улыбнулась и пожала плечами. Мне было радостно, что мои слова нашли отклик. Я сама не заметила, как боль ушла. Мои молитвы были услышаны. В тот день я была переполнена счастьем, любовью и чувством общности. И это состояние сохранилось на всю неделю. Я даже не думала о своей болезни – мне было слишком хорошо, чтобы думать об этом! Волонтеры стали моей семьей. Мы работали вместе и укреплялись в вере. Каждый вечер перед сном я благодарила Господа за такую потрясающую возможность.

Когда мы вернулись, меня спрашивали, что я вынесла из этого приключения. Очень просто: когда мы открываем свои сердца и перестаем думать о себе, случается прекрасное. Что значат напряженные мышцы в сравнении с возможностью обрести искреннюю веру и понимающих друзей?