крайне нежелательно. Врач, который знал Бальзака при жизни, прямо сказал, что писатель заболел, потому что пил кофе, чтобы не заснуть, когда ему следовало спать. Я часто думаю об этом: может, Бальзак покупал себе время, покупал часы бодрствования? Может, за пятьдесят один год своей жизни он бодрствовал больше, чем мы бодрствуем за более долгий срок? Может, использование этих дополнительных часов (за которые он заплатил большую цену, когда пил кофе) стало отличным вложением? Может, иначе он и вовсе не сумел бы создать La Comédie Humaine? Но есть вероятность, что Бальзака уничтожили само творчество и его рабочий метод. Не помогло и то, что, когда он серьезно заболел, к нему однажды пришел врач, который прописал ему засовывать ноги в еще теплые внутренности «только что вспоротого поросенка». (Меня поражает, что дело было всего чуть больше 150 лет назад. Интересно, что мы сегодня делаем такого, что будет казаться таким же диким нашим правнукам?) Бальзак умер 18 августа 1850 года в возрасте пятидесяти одного года. Среди прочих его гроб нес Виктор Гюго.

Бетта, конечно, продолжает жить и кажется такой же цветущей, как в тот день, когда Бальзак ее создал. В романе она получает по заслугам. Трудно не любить Бетту до самого печального конца, хотя Бальзак и намекает, что в конце она умрет, поскольку именно таким будет ее наказание. Мало того, испуская последний вздох, измученная туберкулезом, она понимает, что ее сестра по-прежнему – вопреки всему – счастлива со своим мужем! Месть Бетты прошла даром. Но я не могу отделаться от чувства, что Бетта в этом романе все же «побеждает». Когда она оказывается при смерти, у ее постели собирается вся безутешная семья. Все планы Бетты остались анонимными, и никто ни в чем ее не заподозрил. Она рушила жизни и обрекала близких на несчастья, но они считали ее своим «ангелом». Бальзак, однако, сохраняет неоднозначность до конца: герои не становятся абсолютно несчастными, а Бетта не становится абсолютным триумфатором. Нам остается лишь гадать, есть ли у нас надежда хоть в какой-то степени быть хозяевами своей судьбы. Мы можем попытаться изменить ход вещей и повернуть события в свою пользу, и все же в итоге все случится так, как случится. Это может оказаться нам на руку, а может быть, и нет. Бетта не получает настоящего удовлетворения.

Но все равно она – моя героиня, и мне частенько хочется достать себе большую желтую кашемировую шаль в качестве напоминания о ней («знаменитая» шаль из книги настолько не соотносится с изысканной парижской модой, что ее существование можно объяснить лишь «извращенным» вкусом Бетты). В творчестве Бальзака интересно напряжение, которое возникает между описываемым им насыщенным миром (пожалуй, ни один писатель не создает столь богатый на детали мир) и отсутствием морали в конце истории. Победителей нет, но в равной степени нет и настоящих проигравших. Возможно, именно поэтому Бальзак входит в число самых завораживающих и ярких французских писателей: он так плодовит, что в его творчестве мы находим целый каталог жизни, который можем без конца изучать и пытаться понять. Впрочем, он, как и сама жизнь, вероятно, непостижим.

12. «Посторонний» – Альбер Камю

Свобода важнее всего… Или о том, что не стоит брать пистолет на пляж

Чем старше я становлюсь, тем больше радуюсь, что учила французский с детства. Думаю, чем раньше знакомишься с языком и чем больше времени его усваиваешь, тем дольше он остается с тобой, пока идут годы, даже если почти не поддерживать свой уровень. Важной вехой для меня стал и тот момент, когда мои дети начали изучать французский и открывать для себя его странности: начался новый цикл. Однако со временем моя эмоциональная связь с этим языком слабеет. В юности я использовала его в своей битве за идентичность. Сейчас с этой битвой покончено. Мне не нужно притворяться кем-то, кем я не являюсь. Я могу смириться с тем, что никогда не стану француженкой и не сумею добиться идеального произношения слова grenier («сарай» – слово, на котором спотыкаются все британцы). Я больше не приношу домой жестянки с улитками, чтобы поразить всех изысканной кулинарией. Пожалуй, я снова попрошу прощения у родителей, которым приходилось с этим жить. Но главное, что я обрела свободу в своей страсти к этому языку и этой литературе. Я люблю французский, потому что мне так хочется. Я больше не люблю его лишь по той причине, что отчаянно пытаюсь что-то доказать. Это простая любовь, лишенная обязательств.

Все время, пока я учила французский, мне казалось, что вот-вот наступит момент, когда я почувствую себя как рыба в воде. Сначала я полагала, что таким моментом станет свадьба с французом и превращение в мадам Шеваль. Я бы готовила мужу луковые ужины, а он говорил бы: «Bof». Но лето пролетало за летом, а единственным мужчиной, который вообще обращал на меня внимание, оставался Сирил, носивший персиковый свитер, и через какое-то время я поняла, что мечта моя не сбудется. Однажды Сирил увидел, как я съела целую упаковку рокфора (я очень люблю рокфор), и пробормотал: «Люблю смотреть, как женщины едят». В глазах этих людей я оставалась чудачкой: женщиной, которая ела (француженки в то время не ели), слишком громко смеялась и говорила «Eh bien, dis donc», как Фред Флинтстоун, при каждом удобном случае. Я всегда была для них – как в названии великого романа Камю – посторонней.

Итак, мы пришли к писателю, который выражает счастье едва ли не самым противоречивым образом. Камю родился во Французском Алжире и учился в Алжирском университете, поэтому и сам может считаться «посторонним». Хотя впоследствии Камю и вошел в литературное и политическое сообщество (в 1957 году даже получил Нобелевскую премию), он сохранял положение человека, смотрящего на все со стороны. Отчасти он был посторонним в буквальном смысле: имел опыт жизни в другом месте и ставил под сомнение идею о весьма замкнутой «французскости». Но также его отстраненность имела абстрактный и философский характер. Он понимал, что посторонним время от времени чувствует себя каждый из нас.

Камю была интересна не столько счастливая, сколько свободная жизнь, поскольку с философской точки зрения свобода и счастье неразрывно связаны. В романе Камю L’Étranger, на первый взгляд, нет никакой радости. Его название и вовсе раздражает, поскольку словно бы указывает сразу на множество вещей. Слово l’étranger может значить «незнакомец», «иностранец» и «посторонний человек». В контексте истории сложно понять, о ком именно идет речь. Должны ли