Отряд всадников выезжал из последних улиц, что уходили вверх от гавани Юлиана. Крестоносцы оружием вырубали себе пространство. Они не жалели никого — секли длинными франкскими мечами, топорами по головам и рукам. Толпа стремительно расступалась — в страхе люди давили друг друга. Латинян точно магнитом тянуло сюда, где восемь человек выглядывали на бескрайнем черном пространстве свой долгожданный корабль.

Александр первым увидел всадника в черном доспехе, с хвостом длинных рыжих волос. А рядом с ним, то и дело проглядывая из-за стены вооруженных всадников, показалась и ведьма — она что-то говорила рыцарю, то и дело тыкая пальцем вперед. Небольшим оказался этот мир, коль так скоро они нашли друг друга!

— Их не менее сотни! — сказал Медведь, уже доставая из складок плаща свои кистени. — Нам не справиться с ними!

Вперед выступил Константин Борей.

— Греки! Греки! — крикнул он что есть силы. — Варварам приказано сжечь наши корабли и забрать имущество! — Он указывал на приближающихся всадников, и многие уже смотрели туда же. — Они перебьют всех, если мы не окажем сопротивления! Беритесь за мечи, греки!

Призыв подействовал — уже половина гавани смотрела на обнаглевших головорезов. Одни греки, телохранители важных господ, по приказу хозяев уже стаскивали с плеч луки, тянули из колчанов стрелы, другие брались за мечи и копья. И когда отряд крестоносцев выехал на открытое пространство, он столкнулся с отрядом, готовым оказать достойное сопротивление. Стрелы греков ударили по нападавшим, и первый ряд латинян оказался выбит из седел.

— Нам нужен только он! — кричал рыжеволосый рыцарь в черном доспехе, яростно указывая пальцем вперед, но его никто не слышал. Гавань ревела тысячью голосов. — Только он!! — но ярость и напор, звериное лицо и вопли на чужом языке лишь усиливали страх и гнев византийцев.

Второй залп из луков положил еще с десяток всадников. Черный Рыцарь поймал одну из стрел левой ладонью — она прошила ее насквозь. Взвыв от боли, он все же удержал меч в другой руке, ткнул им вперед:

— Перебейте их! По золотой драхме за голову! — Забыв о боли, он обломал стрелу, вырвал ее с другой стороны. — Две золотые драхмы за каждого грека!

И лавина всадников, держа ведьму в центре, направила коней в гущу византийцев. Греческие лучники подрезали еще один их ряд, но франки все же успели сделать свое дело — они налетели железной хрипящей стеной и стали теснить греков, что выставили вперед мечи и копья.

— Давите их! — ревел герцог Вествольф, а сам крутил головой, выглядывая долгожданного врага. — Давите!!

Ведьма была уже рядом с ним. Она указала пальцем туда, через стену дерущихся, и тогда он, герцог Вествольф, увидел трех человек — старика благородной наружности, молодого воина рядом с ним и юношу — худощавого, с тонкой светлой бородкой и ослепленными гневом глазами.

Вот он, день, час и миг откровения!

Все трое — как на ладони! Старый колдун, давний его враг; воин, на которого в Венеции год назад указала ему Матильда; и Дионисий! Ну да черт с воином и стариком! Юнец, вот за кем он охотился века, вот он, ключ к власти над миром!

А они в эту минуту увидели его — и лицо его показалось им звериным ликом! Того, кто вышел к ним из глубин ада. Впрочем, так оно и было. Пройдя через огонь времени, он предстал перед ними в черном доспехе, с рыжим хвостом волос, с мечом в руке. Они увидели того, кто обещал идти за ними всю оставшуюся жизнь, пока не убьет их или не погибнет сам!

Забыв о немеющей ладони, Вествольф направил своего коня в гущу бьющихся людей, где взмывали вверх мечи и топоры, где стремительно таяли обе стороны дерущихся и страшно вопили гибнущие люди.

Под ним убили лошадь, но он успел вовремя подняться и броситься на неприятеля.

— За мной, черти! За мной! — рычал герцог Вествольф, выбивая противников одного за другим и приближаясь к трем грекам.

Его ранили в плечо, в грудь, но он не чувствовал боли. Ярость затмевала в нем все. Но герцог не замечал и того, как быстро редеют ряды его сподвижников в этой стихийной битве. И когда, перешагивая через трупы, он добрался до своих врагов, с ним оставалось не более тридцати человек, из которых с десяток оказалось ранено. Греки озверели не меньше латинян, решив прикончить проклятых захватчиков.

Тут герцога и встретил меч Александра Палеолога. Вествольф нанес сокрушительный удар, но молодой воин отбил его. Отбил и второй удар. И тут же ударил сам, рассеча на левой руке Вествольфа тунику и кольчугу. Взгляды их пересеклись — гнева и ярости обоих хватило бы на две армии!

— Кто ты?! — вновь нападая на противника, гневно спросил Вествольф. — Почему мешаешь мне?!

— Я тот, кто всегда будет стоять у тебя на пути! — прорычал в ответ Александр. Он пытался дотянуться мечом до лица противника — ослепить его. Уже то и дело отступал раненый Вествольф. — Всегда! — повторил Александр.

Перелом в сражении произошел. Латинян теснили новые отряды греков — они подоспели только что. Крестоносцам оставалось только одно — отступить, бегством спасать свою жизнь.

— Я все равно отыщу его! — рычал Вествольф, которого все дальше теснили от Александра вооруженные византийцы. — Возьму! А еще — я убью тебя!

— Буду ждать! — крикнул в ответ Александр.

Уже через полчаса, скрипя снастями, корабль, названный в честь племянницы Константина Борея — «Таис», уходил на всех парусах от полыхающего Константинополя в сторону крепости Вара.

Стоя на корме, держась за борта и глядя на огонь, Александр Палеолог еще не знал, что в эти дни выгорит три четверти столицы Византии, погибнут тысячи граждан, что пожар вызовет бунт черни, а императоры, отец и сын, окажутся прокляты своим народом.

Но об этом знал другой человек — Вадим Александрович Арсеньев…

…Вадим открыл глаза.

— У него и впрямь страшное лицо — у этого герцога, — прошептал он, приходя в себя уже в Дымове, в номере гостиницы, где остановился Константин Остберг, Катарина и телохранитель Андрэос. — Оно все точно из пламени — из адского пламени…

Через полчаса, поговорив по телефону, Вадим сказал магу, Катарине и Паше:

— Мне надо проведать Дронова. Позвонили из больницы, сказали, что он хочет видеть меня.

Вадим поймал мотор, но по дороге то и дело мысленно возвращался к только что пережитому. Он оказался в гуще великих и страшных событий. Да, он-то знал, что последует дальше! Отца и сына Ангелов посадят в темницу и скоро там удавят, в столице учредится двоевластие — Константинополем станут управлять два новых императора: от знати — Алексей Дука, от толпы — Никола Канава. Первый одолеет второго, и Канаву тоже задушат. Крестоносцы начнут штурм города. Дука сбежит с последним добром. Когда крестоносцы перемахнут через стену, то будут всю ночь жечь костры и готовиться к решающей схватке. Но утром поймут — боя не будет. Потеряв волю к победе, греки сдадут свой город. Никто не выйдет на улицу! Константинополь предоставит франкам Бонифация Монферратского и венецианцам Энрико Дандоло начать самый великий и кровавый грабеж за всю историю Европы. А вскоре и сама Византия прекратит свое существование и станет Латинской империей…