1440 футов в ширину. Здесь во время венгерского короля Людовика, в 1381 году, была протянута с одного берега на другой толстая цепь, чтобы преградить путь венецианским берегам; от нее-то и пролив получил свое название. Далее от Катеней у подошвы Кассан, возвышающейся до 2.783 фут. от уровня моря, лежит Перасто, селение довольно красивое издали, жалкое, когда вы в него войдете. Во время Венецианской республики оно составляло город, который славился преданностью своею республике. Здесь постоянно развивалось знамя Св. Марка. Жители его католики по преимуществу. Над Перасто еще сохранилась часть укрепления, построенного жителями для защиты от турок, во время владычества их в окрестной стороне. Случалось вам встретить человека близкого вам, в глуши, вдали, где вы никак не ожидали его найти: так точно поражен я был, нашедши в Перасто, в его префектуре, картину, которая напомнила мне так много родного, близкого сердцу. Прежде всего кинулся мне в глаза полный титул Императора Петра Первого, находящийся наверху картины; далее слова: Марко Мартынович, адмирал, со своими учениками, русскими князьями и боярами; по сторонам картины имена учеников числом до четырнадцати, между ними трое Голицыных, Куракины, Хилковы и другие; но на картине всего шесть фигур учеников и седьмая самого Мартыновича с картой в руках. Все они сидят вокруг стола, на котором глобус, компас и несколько других принадлежностей для изучения географии. Работа картины довольно хороша.

Мне не могли ничего сказать положительного об этой картине, которой в Перасто очень дорожат. Известно, что Мартынович, ученый астроном и математик, был родом из Перасто и, по просьбе Петра Великого, о присылке ему опытного мореведца, был послан Венецианской республикой, как славянин, как православный и как человек, вполне соответствующий этому важному назначению. Говорят, впоследствии Мартынович, с некоторыми из своих учеников, был в Венеции для дальнейших усовершенствований молодых людей в мореходстве. По всем вероятиям, он здесь и заказал эту картину, которую, во время посещения своей родины, и оставил ей на память, зная, как близко здесь сердцу все, что говорит о России.

Против Перасто лежат два маленьких островка, Мадонны-делло-Скалпелло и Св. Георгия. Первый известен своим чудотворным образом Мадонны-делло-Скалпелло, находящимся в небольшой церкви, изукрашенной различными приношениями Богоматери. Живопись образа приписывают Св. Луке. Легенда говорит, что он вывезен из Негропонта в 1452 г.; но как очутился здесь, неизвестно. Однажды двое рыбаков, братья, вышедшие на этот маленький остров, нашли тут икону, окруженную горящими свечами. Они взяли ее с собою в Перасто и поставили в тамошнюю церковь; но, в следующую за тем ночь, образ сам собой перенесся на прежнее место. Это повторялось три раза, а потому его оставили на острове. Нынешняя церковь построена в 1630 году. Явление образа празднуется очень торжественно 22 июля – день, в который он найден; в празднике принимают участие и рисанцы – греческого исповедания.

Между прочими чудотворными деяниями Мадонны вспоминают с особым благоговением спасение Перасто от турок. В 1654 году явились они из Кастель-Ново в числе 6.000 человек и нескольких судов, и осадили город; положение жителей было отчаянное, но Святая Дева явилась в образе старухи в белом одеянии на стене укрепления, и грозно указала туркам удалиться. Неприятель повиновался. Это было 15 мая, и в этот же день образ с процессией носят по улицам Перасто.

Остров Св. Георгия пользуется другого рода известностью. По положению своему, он весьма удобен для защиты залива; вследствие чего французы в прошедшей войне заняли бывший тут некогда Бенедиктинский монастырь казармами и укрепили его. Остров переходил из рук в руки и обагрен кровью.

На север от Перасто, в глубине залива, лежит Рисано, на месте древней Римской колонии, известной у Плиния под именем Ризиниума или Рициниума. Еще видны, шагах в 400 от церкви, остатки римской дороги и находят много древних монет в городе.

Город не велик; вместе с округом он едва содержит 4.000 жителей – все православного исповедания.

Далее вдается в землю, врезываясь между Турцией и Черногорией, племя Кривошие, которое простирается до 700 человек; оно ничем не отличается от своих соседей: носит струку и ружье, находится в постоянной вражде с турками. Только кривошие несравненно беднее и диче черногорцев и турок. У большой части нет рубахи; кое-какая лачуга, прислоненная к скале или пещера, превращенная в лачугу, несколько голых камней, на которых никакими усилиями ничего не вырастишь, – вот все достояние кривошиянина: что возьмет он с ружья у турка, тем и живет. Награбленное он тайком сдает в Рисано, куда также сносят для сбыта свою добычу черногорцы.

Трудно себе представить, как такой народ может очутиться среди государства образованного; как такая аномалия, к которой можно, впрочем, отнести всю Бокку, может существовать в Австрии. Нельзя сказать, чтобы правительство не пыталось и в Кривошие ввести свое правильное управление и суд; но народ бежал от того и другого, или восставал силой. Может быть, потому, что управление ограничивалось сбором податей, которых решительно неоткуда было взять, или тем, что по жалобам турецкого правительства, виновных в грабеже сажали в тюрьму, впредь до осуждения; кончалось обыкновенно тем, что заключенный, при пособии своих соплеменников, успевал бежать или разбивал голову об стену. Тюрьма для него решительно невозможна.

А между тем, по натуре, кривошие народ далеко незлобный и не чужд многих хороших качеств. Нужно только с сочувствием к нему, с любовью к человечеству и с терпением приняться, чтобы сделать из них людей, ввести в общую семью. Но до того ли местным властям! К тому же, призвание это было бы слишком низко для их возвышенных положений. И показаться-то между этим племенем без солдат неудобно, – пожалуй еще убьют; ну, а при солдатах какие разговоры, – и у них и у кривошиян ружья заряжены пулями! Кривошияне, подобно рисанцам отстояли от турок и католиков свою веру.

Прежде чем оставите Рисано, оглянитесь назад на Столиво, собственно на Горнее Столиво. Между тем, как городки и деревни облегли весь залив, обвивая его зеленью своих садов и сжавшись как могли, между ними и подошвой горы, Горнее Столиво смело взбежало до половины горы и, вцепившись за выдавшиеся ее камни, повисло на них. Вы не можете надивиться, глядя снизу, на чем и как держатся эти ярко-белые долины; вы даже не видите основания их, скрытого в яркой зелени деревьев. Сколько труда, сколько усилий нужно было, чтобы завоевать у природы эти бесплодные камни, взрастить на них деревья и втащить все нужные для постройки предметы. Конечно, только крайний недостаток в жилой местности, да неприступность скалы для неприятеля, могли заставить