Вода подернулась рябью, пришла в движение.

– Что за х… – только и смог выговорить Дальтон, прежде чем к нему, извиваясь, потянулись чернильно-темные параболы, сформированные нанитами на поверхности воды. Достигнув бывшего «котика», вязкие, чуткие щупальца электроники поползли вверх по броне, проникли в разъемы, соединявшие экзоскелет с телом, и вмиг вывели из строя жизненно важные узлы бронекостюма, полностью обездвижив его, запирая Дальтона в камере, лишь самую малость превосходящей размерами его самого.

Те же наниты вынудили Дальтона уронить Бладшота в воду. Теперь его кровь возвращалась к нему. Залечивала раны. Алый шрам на груди раскалился от ее усердия. Окутанный паром, воскресший, Бладшот поднялся на ноги. Последние из металлических щупальцев втянулись в тело сквозь смыкающиеся раны, точно угри.

Онемевший от ужаса Дальтон не сводил с него глаз. При виде его испуга Бладшот не сумел сдержать презрительной усмешки. Взвинченный, он был готов ударить бывшего «котика», врезать ему – да так, чтоб кулак пробил тупую башку насквозь.

– Да-да, вот он, тот самый взгляд, – сказал он, повторяя собственные слова Дальтона. – Догадался, тормоз, а поздно!

И тут вся его злость, все напряжение исчезли, как не бывало. Сама безмятежность, Бладшот всего-навсего поднял руку и мягко толкнул Дальтона в грудь. Экзоскелет покачнулся, на миг замер, а затем опрокинулся в воду.

Бладшот взглянул вниз, в лицо Дальтона – под самой поверхностью, но накрепко запертого в особой, личной тюрьме – и не отводил взгляда, пока этот мерзкий ублюдок не захлебнулся.

Сирены, дым, панические крики и топот, грохот битвы и разрушений вдали – казалось бы, все это должно напугать Уиганса до потери сознания. Вместо этого, поддавшись ложному ощущению собственной безопасности, внушенному маской противогаза на лице, толкая перед собою тележку, полную позаимствованной в мастерских «RST» электроники, он чувствовал себя, точно ребенок в игрушечной лавке. Выбирал только то, чего заведомо не сможет себе позволить или воссоздать, воспользовавшись доступными ресурсами… ну и, конечно, чтобы в тележку уместилось. Описав полный круг, он вернулся к рабочему терминалу, в который вставил флеш-накопитель. На флешке хранился комплект кое-каких особо зловредных программ. Его бы воля – попросил бы Кей Ти сжечь серверную в последнюю очередь: из этого изолированного терминала много не выжмешь, но… ладно, хоть что-нибудь все-таки лучше, чем ничего.

Тут за спиной раздались шаги. Нет, Уиганс не запаниковал, не стал дурака валять, а просто спокойно, но быстро забрался под стол. В дыму пополам с парами галотана показался чей-то силуэт. Вот он остановился у тележки, уставился внутрь, и Уиганса тут же прошиб холодный пот. Искаженное яростью лицо доктора Эмиля Хартинга, одного из самых отъявленных психопатов, занимающихся прикладными науками, он узнал даже в дыму. Хартинг заозирался в поисках владельца тележки, но, не найдя Уиганса сразу, похоже, решил, что сейчас у него есть дела поважнее. Закашлявшись, доктор вновь скрылся в завесе дыма и газа, и Уиганс с облегчением перевел дух.

Хартинг поспешно шагал вдоль задымленного коридора, направляясь к оперативному центру. Жгучее бешенство сменилось холодной, алмазной твердости яростью. Навстречу, кашляя, валом валили охваченные паникой техники. Пришлось бороться с желанием хлестнуть им навстречу электронным протезом руки. Все они – дураки и трусы, все до единого… Тут он увидел в толпе Эрика – тот, низко опустив голову, стараясь проскользнуть незамеченным, спешил к выходу вместе с другими. Как только техник поравнялся с Хартингом, доктор – пожалуй, чуточку жестковато – ухватил его электронной рукой за плечо, не позволив пройти мимо.

Эрик вздрогнул, втянул голову в плечи.

– Куда это вы? – властно спросил Хартинг.

– На случай, если вы не заметили, – возмущенно выпалил Эрик, – в здании пожар, а ваш киборг-мститель ценой в миллиард долларов возвращается сюда, наверх!

Хартингу отчаянно захотелось вбить в техника толику уважения, но сейчас ему явно было не до того. У него имелись дела поважнее.

Эрик с трудом вывернулся из захвата.

– Вот теперь крикет и попробуй! – бросил он Хартингу, оглянувшись через плечо на бегу.

Хартинг вновь устремился вперед, расталкивая толпу бегущих техников. Понятие «проигрыш» он представлял себе крайне смутно. Проигрыш… обычно это понятие относилось к другим, не к нему.

«Как же дело дошло до такого?!»

Казалось, вопрос воплем звучит в голове. Узость мышления, мелкие неприязни… и вот результат: его царство горит у него на глазах. Хартинг знал: какое бы недовольство ни внушало слово «проигрыш» ему самому, хозяева будут недовольны проигрышем в куда большей степени. Что ж, если этот акт саботажа приведет его к гибели, вначале придется пострадать тем, кто во всем виноват.

– Кей Ти!

Пошатываясь, Бладшот ступил на порог лаборатории (она же – рабочая зона) и тяжело привалился плечом к косяку. Он страшно устал. Круглый шрам на груди мерцал алым, подсвечивая клубы наполнявшего помещение дыма. Оттолкнувшись от косяка, Бладшот двинулся в глубину лаборатории. Все тело сотрясал кашель, дышалось с трудом. Он получил столько ран, что с дымом наниты уже не справлялись, и просто не понимал, как еще держится на ногах. Одно знал точно: теперь его электроника действительно работает на пределе возможностей.

Впереди показался едва различимый в темноте силуэт, движущийся к нему.

«Кей Ти?»

Сверкнула вспышка дульного пламени. Дым заклубился, взвихрился под натиском пули. Ударив Бладшота в грудь, точно раскаленным молотком, пуля прошила тело насквозь, вырвав из спины клок мяса. Бладшот пошатнулся, но устоял. Усталые, донельзя перегруженные, наниты бросились устранять новые повреждения, стараясь помочь ему еще немножко продержаться на ногах, еще хоть ненадолго остаться в строю.

Издав первобытный нечленораздельный рев, здорово ослабший Бладшот ринулся к силуэту в дыму.

Хартинг легко перехватил его, сжав горло электронной рукой. Выдвинувшаяся из протеза металлическая спица пронзила шею насквозь. Точно насаженный на вертел, Бладшот заперхал, брызжа отливающей металлом кровью. Из раны в загривке тоже заструилась кровь.

– Армия в твоих венах принадлежит не тебе, а мне! – сказал доктор.

В пробитом горле заклокотала кровь, не позволив Бладшоту ответить ни словом. Он ожидал, что будет больнее, но, видно, умирать или жить на грани гибели уже понемногу привык.

– Я создал и их, и это место. И тебя!

Казалось, Хартинг вовсе слетел с катушек. Подобным тоном мог бы изъясняться отвергнутый бог в какой-нибудь мифической мелодраме.

Струйка поблескивающей металлом крови из раны Бладшота медленно, будто крадучись, поползла по предплечью протезной руки.