Он сам не знал, откуда могли взяться эти слова, но чувствовал: это как раз то, что нужно. В каждом из них что-то надломлено. Что остается ему без Джины? Что остается им всем? Одна только служба, но Хартинг лишил их даже ее. Да, обычно в спецоперациях грязи хватает, но доктор извратил даже эту грязь, обернув ее на пользу себе одному.

Тиббс замер, лежа на крыше остановившегося лифта. В его неподвижности, в его опустевшем взгляде чувствовалось признание поражения.

– Ты не понимаешь, – сказал он Бладшоту. – Мы – не одно и то же, потому что ты не способен увидеть, что потерял.

Слова Тиббса заставили призадуматься. Что он, Бладшот, потерял? Джину – еще до того, как погиб. Родных у него никогда не имелось. Ничего он, выходит, не потерял. Кроме, разве что, жизни… На миг ему сделалось странно: с каких пор он начал ценить жизнь так дешево?

Тут сверху дождем посыпались искры. Бладшот поднял взгляд. Скользя по тросу лифта, к ним несся Дальтон. Мощные металлические пальцы, впиваясь в стальную проволоку, раздирали ее по пути.

– Ага, точно! И никогда уже не увидишь! – крикнул он.

Бладшота охватил ужас. Трос на глазах истирался, расплетался на тонкие стальные жилы. Дальтон качнулся к стене, и последние несколько жил с треском лопнули.

Снова падение. Снова полет – такой стремительный, что за ними было не угнаться даже самой гравитации. Колеса аварийных тормозов брызнули фонтанами искр, но нейтрализовать ущерба, нанесенного Дальтоном, погасить колоссальной инерции тормоза не могли. Улицы города стремительно понеслись навстречу. Миновав дюжины этажей, кабина врезалась в бетон.

Все вокруг окуталось тьмой.

Спустившись, Дальтон осторожно обогнул смятую лифтовую кабину. При падении лифт пробил дно шахты и провалился в тренировочный комплекс. В неярком, успокаивающем радиоактивном мерцании бассейна изувеченные тела и искореженный металл казались совершенно не к месту.

Дальтон взглянул на Тиббса. Страшно изломанный, бывший снайпер недвижно покоился среди обломков кабины. Жаль, жаль. Тиббса Дальтон не то, чтоб совсем не любил… но в итоге напарник оказался слишком слаб, слишком хрупок для дивного нового мира.

Тело Бладшота было изломано не меньше, но Дальтон склонился книзу, сомкнул металлические пальцы на шее киборга и без труда поднял его в воздух. На коже Бладшота ртутно поблескивали капельки крови. Дальтон поднес одну из механических рук поближе к отливающей металлическим блеском алой кляксе у Бладшотова горла. Основные пальцы могучей руки экзоскелета выпустили наружу еще одни, меньших размеров, предназначенные для тонкой работы. Подцепив на кончик одного из этих дополнительных пальцев упругую, вязкую, точно ртуть, каплю, Дальтон поднес ее к глазам, пригляделся, снова поднес поближе к отливающей металлом алой кляксе. Казалось, еще немного, и он сумеет разглядеть крохотных роботов, кишащих в крови, будто бактерии. Если наниты все еще живы…

– Проклятье, нелегко же тебя убить, – сказал Дальтон.

Нет, ни Бладшот, ни даже его электроника настолько уж сильного впечатления на Дальтона не произвели. Просто именно этого заслуживал он, сам Дальтон. С такой-то начинкой он больше никогда не потерпит поражения!

Дальтон опустил обмякшее тело на груду обломков, но пальцев не разжал, а потащил бесчувственного Бладшота за собой, по бетонному крошеву, точно ребенок – тряпичную куклу. Нырнув в бассейн, он проплыл немного вперед, и лишь после этого вспомнил, что Бладшота надо бы вытащить из воды. В конце концов, не хочет же он, чтоб тот случайно утонул! Подумав об этом, Дальтон заулыбался.

Верхняя пара рук экзоскелета подняла Бладшота над поверхностью, растянула тело в стороны, за запястья. На фоне голубого сияния во всей этой сцене чувствовалось нечто религиозное – будто Бладшот распят на кресте. Дальтон заколебался. На миг его охватили сомнения, на душе стало как-то неуютно, однако он тут же осознал, насколько нелепы подобные чувства, и снова расплылся в улыбке. Он уцелел, он победил, он выиграл – на одной силе воли! Он заслужил технологическую награду, небывалую мощь, которую так ли, иначе, а из Бладшота вырвет. И вот тогда для него начнется не жизнь – просто сказка.

– Ну что ж, – заговорил он, заводя собственные руки, закованные в броню, за спину и продевая пальцы в пару устрашающего вида шипастых кастетов, закрепленных в наспинных гнездах экзоскелета, – давай-ка устроим твоей регенерации нагрузочные испытания.

Хрустнув шейными позвонками, Дальтон повел плечами, потянулся, разминая руки, и принялся за Бладшота как следует. Четыре молниеносных удара в лицо, джеб, двойной джеб с обеих рук (череп Бладшота хрустнул под ударом кастетами с двух сторон), а затем – сокрушительный апперкот, от которого треснули, переламываясь, шейные позвонки. Продолжая обрабатывать Бладшота, будто набитый мясом боксерский мешок, Дальтон двинулся вперед, в глубину бассейна.

– Погляди на себя, герой, – хук в печень, – жуткая сказка, – джеб, – супероружие, – кросс в лицо, – ты же, дьявол тебя раздери, – размашистый свинг, чуть не снесший с плеч голову, и без того превращенную в кровавое месиво, – напрасная!.. трата!.. времени!

Подчеркнув последние три слова тремя ударами в корпус, Дальтон остановился, перевел дух. Охваченный восторгом, забрызганный кровью… спроси его сейчас, за что он так ненавидит Бладшота, ни за что б не сумел объяснить. Ненавидит, и все тут.

Распятый, растянутый в воздухе парой механических рук, Бладшот уронил подбородок на грудь. В ртутном блеске ручьев крови, стекавших со лба к подбородку, Дальтон смог разглядеть собственное искаженное отражение. Глаза бывшего «котика» округлились, налились кровью, взгляд обезумел, но это его не тревожило. Наниты трудились, латали раны, но повреждения были слишком серьезны, а наниты сильно ослаблены электронной начинкой ножей Тиббса. Если Бладшот все еще отличался от человекоподобного мешка, набитого студнем из клочьев внутренностей и осколков костей, то ненамного, но Дальтона это не остановило.

– Ага! Ну, что ж ты не бьешься?! – завизжал он.

Вид окровавленного, истерзанного Бладшота снова, в который уж раз, разозлил его.

– Убивать – это проще простого, – выпалил он. – И мотивационные видео мне ни к чему.

За всем этим он даже не заметил, что поверхность воды подернулась рябью мерцающей нанитовой крови.

Избитый, израненный кусок мяса, открывший глаза, почти не сознавал себя ни Бладшотом, ни Рэем Гаррисоном. По большей части, он чувствовал только боль, неутихающую боль с вкраплениями новой и новой боли от новых и новых ударов. Попробовал высвободиться из чужих рук… но чего-либо, хоть отдаленно напоминавшего силы, в нем уже не осталось.

Тут из глубин вспухшей от гематом мякоти мозга пробилась наружу мысль. Нет, даже не мысль – воспоминание. О том, как Уиганс советовал «включить фантазию». Воспоминание тут же померкло, поглощенное новой вспышкой боли: удар угодил в подбородок, и Бладшот сплюнул кровью. Растекшаяся по поверхности, кровь пополам с нанитами металлически заблестела в голубом свете, струящемся из-под воды. В каждой ее капле обитали сотни тысяч крохотных роботов, и каждый из них был снабжен собственным подключенным к сети микропроцессором, с которым можно установить связь. Обмякнув в руках Дальтона, Бладшот забыл об израненной плоти, о боли, и потянулся мыслью к своему воинству из миллионов микроскопических солдат.