Он знал, что болотник наблюдает за ним из леса, так же как знал и то, что Рел-Наг гордится своим умением бесшумно передвигаться по чащобе. Гордится ошибочно, но разочаровывать его человек не спешил.

Теперь Еремей знал, что забрался в глухие леса к северо-востоку от Пскова, и до ближайшей деревеньки здесь было едва ли не двадцать верст через трясины и чащобу. Особой тоски по людям он не испытывал, разве что хотелось порой увидеть вдалеке девку, идущую за водой.

Не потискать, не полюбиться на сеновале, а именно увидеть издалека. Как идет, словно плывет, невидимо перебирая ножками под длинным сарафаном, чуть склонившись вперед от небольшого веса двух пустых ведер на коромысле.

Этот морок особо часто возникал перед внутренним взором Еремея вечерами, когда он лежал на набитом прошлогодним сеном тюфяке в тесной землянке.

Болотники обещали помочь справить дом. Ну, скорее даже не дом, а так, домишко, и с печью пока тоже не разобраться было. В первое время придется в холодные ночи топить по-черному, а вот осенью Еремей рассчитывал поставить нормальную печь. Он уже разведал, где есть неподалеку хорошая глина и обстукивал сухостой, выбирая дрова для обжига кирпичей.

– Чего задумался? – поинтересовался Рел-Наг, выходя наконец из леса. – Чего закручинился?

– Да вот думаю, что это вы меня зимой подобрали да выходили, – слукавил Еремей.

Болотник наклонил ушастую голову, искоса глядя на человека.

Вопрос этот они обсуждали не раз, но человек так и не поверил тому, что ему говорили.

– А если я скажу правду, отстанешь? – спросил наконец ушастый нелюдь.

– Отстану, – кивнул Еремей.

– Небо коптить оставили оттого, что тебя использовать можно и нужно. Ты колдун, волшебник, – заявил Рел-Наг. – Молчи уж, что встрепенулся? Сам пока не знаешь, но в предсмертии прозрел, увидел нас такими, какие мы есть. А нас из Пскова выгнали, когда источник наш магический погас да мы на соседей вскинулись… Побили нас изрядно, не все пережили прошлое лето, а уж до этих диких мест добрались и вовсе малым числом. Здесь бабка раньше жила, ведьма, вот на слухи про нее мы и пришли, – а она лет десять как околела уже. Но источник ее магический, слабенький да в месте неудобном, остался. Ну, мы здесь и осели.

– В Пскове жили? – усмехнулся мужик. – Скажи еще, в Питербурх к царю Петру кланяться ездили! Кто ж вас, ушастых да носатых, в город пустит?

– А никто нас такими не видит, – пояснил Рел-Наг. – Кроме тех, кто магию пользует. Вот ты год назад ни в жизнь бы не признал во мне нелюдя, а увидел бы мелкого мужичка, обычного, на каком и взгляд не остановится.

– Ну, положим, не врешь, – с сомнением отозвался Еремей. – И даже положим, что я – колдун великий, силу свою не прознавший. Только вот зачем я вам нужен – никак непонятно!

Болотник потупился, переминаясь с ноги на ногу на жирной черной земле.

– Не можем мы здесь жить. Источник слабый, зимы лютые. Надо в город идти. В Псков нас никак не пустят, в Питербурхе своих волшбунов много, и если появимся там, сразу нас выкинут. Но есть при царе Петре Алексеиче человек многомудрый, очень, говорят, хитростью и разумением богатый. Вот он, если мы его своими делами заинтересуем, помочь сможет. Источников в Питербурхе много, и сильных, что ни год – новые появляются. Делят их люто, сами мы не выдюжим, а с поддержкой этого человека, может, и обоснуемся.

– Я здесь при чем? – удивился Еремей.

– Он, кроме как с людьми, ни с кем не знается, пакости разные строит, больше для смеху, но может и до смерти запутать, – пояснил Рел-Наг. – А мы тебя научим, как к нему подойти да что предложить, ты человек, тебя он не обманет. Но это потом, когда мы за тобой обмана ждать не будем. А пока – расти пшеницу.

С крыши Финляндского вокзала открывался не самый лучший вид – намного хуже, чем с куполов Смольного или Исаакиевского соборов, из окон Одиннадцатого равелина или из штаб-квартиры ордена Изумрудных Крыльев на проспекте Обуховской обороны.

Но Арья всегда считала, что принадлежащее ей – самое лучшее.

И она любила этот вид, как любила свою трехкомнатную квартиру и дачу в Сосновом Бору. Она помнила те времена, когда могла любить и весь Петербург, – но это было давно.

Тогда она еще не была хранительницей закона.

Город стал чужим и холодным пятнадцать лет назад, когда после провокации дейвона из клана Раджаш маги стаи втянулись в войну с «Ложей Петра и Павла» – и проиграли, отдав источник на том месте, где сейчас «Ложа» строит «Петровский форт».

Тогдашнюю хранительницу закона это поражение сломало. Она прожила еще четыре года, но это была уже пустая оболочка маах'керу, кукла, делающая все по инерции. И когда она умерла, новой хранительницей стала Арья. Она договорилась с соседями о совместной защите от «Ложи», при ней стая разбогатела и окрепла. Они начали заниматься строительством, создали с нуля банк «Росгор», который сегодня входит в десятку сильнейших в Петербурге.

Но когда «Ложа Петра и Павла» решила расширить свои владения, все это оказалось жалкой и бессмысленной возней. Креон заявил, что на место строительства «Петровского форта» напали маах'керу, предъявил двух изуродованных рабочих и неявно, но довольно прозрачно указал на их стаю как на виновников. Все, кто до этого обещал помощь и поддержку, радостно кивнули – да, это же так логично! Щенок пытается отобрать у слона свою косточку!

И когда во время празднования трехсотлетия Петербурга бойцы Креона вероломно атаковали магов стаи, никто не усомнился в том, что это была самозащита. За один час Арья потеряла почти все, в том числе и самых лучших магов. Из тех, кто мог сражаться, остались в основном самые старые и самые молодые.

Причем молодые стремились в бой. Они были готовы умереть, но исправить случившуюся несправедливость. Авторитет хранительницы, возражавшей против войны, пошатнулся.

За последние два месяца она проделала гигантскую работу, сдерживая молодежь, разговаривая с самыми умными и сильными из них, кого-то убеждая словом, кого-то подкупая.

В такое время нельзя допустить раскола в стае. Ей почти удалось. Почти.

Она смогла доказать, что можно жить и зависеть от «Ложи Петра и Павла», что так живут и Часовщики на Апраксином рынке, и джинна на Крестовском острове. Да, их последний источник формально будет принадлежать «Ложе», но стая останется жива, их дети смогут учиться магии, и рано или поздно справедливость восстановится.

А потом какие-то мальчишки, совсем еще дети, напали на Одиннадцатый равелин и смогли не только войти в него, но и выйти. И все те молодые маах'керу, кто за день до этого кивал, слушая рассуждения хранительницы закона, вдруг словно взбесились. Если смогли другие – почему не смогут они? Надо нападать! Надо кусать врага! Это можно сделать, «Ложа» ослабла, они уязвимы!

Одна случайная стычка. И никак не объяснить молодежи, что там не расчет и не логика, а чистое везение! Арья прикусила губу. Она решила для себя – надо переговорить с Антоном, самым старшим из оставшихся в живых магов. Сам он участвовать уже ни в чем не сможет – слишком стар. Но он подберет нескольких бойцов из своих учеников, четко знающих, что такое субординация. А эти бойцы найдут и уничтожат мальчишек, чей пример раскалывает стаю.