но тот, кто привез меня сюда, должен знать.

— Нет, вас никто не привозил. Вы просто были найдены в парке Монсо, где прогуливались совершенно голая. Вы, казалось, не сознавали, что происходит вокруг вас, и не видели окружающих, а только боролись с каким-то невидимым врагом, постоянно повторяя одни и те же слова: "Он хочет меня убить, он умер, он умер".

Молодая женщина задумалась.

Директор, тихо переговорив с доктором, сказал:

— Вы, может быть, устали?

— Нисколько. Наоборот, я хотела бы припомнить.

— Вы знаете ваше имя?

— Вы не знаете моего имени? Меня зовут Эжени Герваль.

— Чем вы занимались?

Молодая женщина несколько смутилась, но потом ответила:

— Я ничего не делала. Я не нуждалась в работе.

— Где вы живете?

— На набережной Дальбре.

— На набережной Дальбре? Я не знаю, где это.

— Как, вы не знаете набережной Дальбре? Это на Роне, напротив набережной Сен-Клер.

— Почему вы говорите о Роне? Разве вы не в Париже живете?

— В Париже? Нет, я живу в Лионе. Но где же я тогда?

— Вы в Париже, вернее, близко от него — в Сен-Морисе.

— А парк, в котором меня нашли, тоже в Париже?

— Да, в Париже. Все это очень странно, — продолжал директор, глядя на доктора. Затем, обращаясь к молодой женщине, он продолжал:

— Скажите, пожалуйста, вас ничто не заставляет сохранять свою тайну?

— Наоборот, я готова все сделать, чтобы объяснить происшедшее.

Директор что-то тихо сказал доктору, и тот кивнул головой в знак согласия.

Несколько студентов окружали постель больной, и она несколько раз с видимой досадой глядела на них. Это было замечено директором.

— Господа, — сказал он, — продолжайте свой обход. Больной нужно, чтобы возле нее было как можно меньше народа.

Разочарованные студенты сразу же ушли.

— Благодарю вас, — сказала молодая женщина, — теперь мне будет легче рассказать вам.

— Мадам, вы не чувствуете боли в голове? — спросил доктор.

— Нет, ничего. Я совершенно спокойна.

— Итак, — продолжил директор, — каково было ваше положение?

— О! Это я хорошо помню. Я была актрисой и в театре познакомилась с очень богатым молодым господином, который взял меня из театра. Тогда я заняла весь первый этаж одного дома на набережной Дальбре.

— Я понимаю. Вам нечего стесняться. Вас содержали богато?

— Да, мсье, — с некоторым смущением ответила больная.

— И насколько вы помните, вы все время были в Лионе?

— Да.

— Вы не помните, как вы приехали в Париж?

— Совсем не помню.

— Здесь таится какое-то преступление, и будет лучше, если мы обратимся в полицию.

— О, мсье, прошу вас не вмешивать в это дело полицию. Я сама узнаю, что со мной случилось, а суд и полиция пугают меня.

— Не волнуйтесь, мы будем расследовать это дело сами, и все останется между нами.

— Да, так будет лучше.

— Вы помните вашего лионского покровителя?

— Конечно. Это был городской негоциант, но я с ним рассталась. Да, я припоминаю, что давно с ним поссорилась.

Доктор, видя, что больная хмурит лоб, чтобы припомнить, сказал:

— Ограничимся этим на сегодня. Больная утомилась, и я боюсь, как бы это ей не повредило. Мы увидимся с ней сегодня вечером.

— Да, доктор, — сказала, улыбаясь, Эжени, — у меня немного начинает болеть голова.

Тогда директор записал имя и адрес больной, в то время как доктор готовил лекарство, которое и дал выпить, говоря:

— Выпейте это и спите спокойно. Постарайтесь не думать до вечера ни о чем. Так будет гораздо лучше.

Молодая женщина повиновалась, и директор с доктором вышли вместе, чтобы дать больной отдохнуть. Как только они остались вдвоем, директор сказал своему помощнику:

— Какое странное приключение. Что вы думаете об этом, доктор?

— Я считаю необходимым слушать больную, так как волнение во время следствия могло бы снова вызвать болезнь.

— Но какой странный феномен представляет это выздоровление.

— Нисколько. Это довольно часто случается.

— Неужели?

— Да. Причиной болезни было сильное волнение или сильная боль. Вчера по необъяснимой случайности она могла выйти в своем любимом "наряде". Это вызвало волнение. Мозг ее был почти парализован неожиданным холодом. Это для него было громадным трудом. Идея смерти — так как она хотела утопиться — была вторым потрясением. Затем этот ужасный душ вызвал кризис, следствием которого и было выздоровление.

— Вы считаете ее спасенной?

— Да, почти, но для этого нужно следить за ее выздоровлением. Возвращение памяти может быть роковым. Нужно, чтобы оно происходило постепенно.

— Я хочу собрать о ней сведения в Лионе.

— Но это нужно сделать, как можно скорее. Сегодняшний отдых должен ей принести громадную пользу.

— Черт возьми, чтобы послать запрос и получить ответ, нужно по крайней мере три дня.

— Почему вы не хотите использовать телеграф?

— Вы подали мне идею.

— Так вы можете быстрее получить нужные сведения.

— Да, до скорого свидания.

Доктор ушел, а директор сразу же отправил телеграмму и два часа спустя получил следующий ответ: "Эжени Герваль по прозвищу "графиня" жила в Лионе три года на содержании основателя "Общества французского ремесленного кредита Барлидура", который бежал из Лиона. Брошенная им, но имея некоторое состояние, она уже год как оставила Лион, переведя в деньги все свое имущество, что составило около полутораста тысяч франков. Утверждают, что она уехала с одним молодым человеком, с которым познакомилась в Лионе, уехала, чтобы поселиться в Париже".

— Поистине драгоценные сведения, — заметил доктор.

Глава VIII

СТРАННАЯ ИСТОРИЯ

Около четырех часов дня доктор и директор входили в комнату больной, которой было уже гораздо лучше.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор.

— Мне уже гораздо лучше.

— Я не утомлю вас, спрашивая дальше?

— Нисколько. Но разрешите мне задать вам один вопрос.

— Пожалуйста.

— Где я?

— Я уже вам сказал, что в больнице.

— В больнице для сумасшедших? — спросила она с печальной улыбкой.

— Вам настолько хорошо, что вы можете уже все узнать. Да, вы находитесь в больнице под названием "Шарантон".

Молодая женщина вздрогнула и взглянула на доктора.

— Но мне уже лучше, и я смогу скоро отсюда выйти?

— Да, гораздо лучше. Настолько лучше, что если вы хотите, если вам здесь скучно, то я готов отвезти вас куда угодно.

— Благодарю вас. Теперь я спокойна и готова отвечать.

— Мы знаем, что вас действительно зовут Эжени Герваль, что вы жили в Лионе, и у вас было прозвище.

— Да, это правда. Меня звали "графиней".

— Отлично. Вы оставили Лион год тому назад, поссорившись с вашим покровителем по имени Барлидур.

— Да, я помню. Он играл на бирже и в один прекрасный день был вынужден уехать в Женеву, оставив громадный дефицит.

— Вы помните и вашу квартиру на набережной