— Полетим в Синявино? Базыкин:

— Хоть сейчас!

А Валера важничает:

— Надо запросить разрешение в ФСБ.

— Зачем?

— А там, оказывается, возле Синявина что-то секретное есть, и написано на картах: требуется согласование. Но его быстро дают, дня через три присылают бумагу.

— Ну давай подождем недельку, какие вопросы!

— А цель полета какая? Киновидеосъемка?

— Ну а какая еще может быть цель?

Через неделю бумага пришла. Мы рванули в Пулково, где сиротливо стояли два пожилых вертолета. Я, Саша Датсун, пара охранников, оператор Саша Большой. Огромный был бугай. Работал сторожем на автостоянке, приторговывал травкой, но романтика взяла свое и он подался в телевидение. С детства мечтал стать Феллини. Кстати, стал. Режиссером и продюсером сериалов. Подружился с сыном Матвиенко и снял какой-то громкий боевик по-голливудски с участием Федора Емельяненко[382] на деньги Сереги[383]. И на монтажерке Кате женился. Я смотрел его кино. Плакал. Редкостное фуфло. Но это было потом, через десять лет. А тогда он еще камеру толком в руках держать не умел. Но вид имел грозный за счет невероятных габаритов.

План был такой. Мы летим к фабрике и зависаем над территорией. А когда вертолет метров на двадцать снижается и висит, всякая дрянь от воздушного столба летит в разные стороны. Любая промышленная зона всегда представляет собой плохо закатанную в землю пакость: бумагу, картон, обломки ящиков и прочей тары, пустые бутылки, мотки проволоки. В данном случае в комплект входили верхние слои из яичной скорлупы и птичьего помета. Зависнув, мы опускаем на лебедке в «беседке» Сашу Большого. На плече у него муляж камеры. То есть просто корпус от разбитого полубытового Panasonic. Саша висит на высоте метра над землей и делает вид, что снимает. Мы с оператором снимаем все разными планами прямо из «косынки» вертолета — есть в Ми-8 такой типа люк. Все, естественно, застрахованы веревками. Камеры привязаны к штангам вдоль бортов, чтобы не выронить случайно, а то Базыкин ведь просто летать не может, ему обязательно нужно будет выпендриться. Красавец, он любил рассказывать пассажирам любимый прикол: «Тридцать лет управляю вертолетами, а так и не понял, как эта штука летает. У нее же крыльев нет!» Ну и при этом эффектным жестом доставал из ящика банку пива «Балтика» и всасывал ее в три больших глотка: «Никогда трезвым не летаю, боюсь я этих штук!»

По плану дальше было следующее: охранники птицефабрики подбегают к Саше Большому и его хватают. Ну или просто подбегают. Он делает вид, что отбивается, и отдает одному камеру-муляж. Охранник ее хватает, в этот момент мы втягиваем Сашу назад в салон, а вертолет чуть поднимается и делает пару кругов над территорией. Мы снимаем все это безобразие и делаем спецрепортаж о том, что беспредел на фабрике продолжается, кругом антисанитария и бардак. И спокойненько улетаем обратно в Пулково.

Но все пошло не по плану. Вадим опустил лебедку чуть ниже, и Саша оказался на ногах. Охрана подбежала и вырвала камеру, но один колхозный чоповец[384] выхватил из кобуры газовый пистолет и выстрелил Саше в широкую физиономию. Причем не промазал. Сашок стал задыхаться, охранники его отстегнули от «беседки» и повалили вшестером на толстый слой гуано. Служивший в ВДВ Саня пораскидывал их, но с шестерыми не справился. При этом дебил с газовой пукалкой стал еще стрелять в сторону вертолета. Я говорю:

— Вадим, это совсем не дело, надо садиться! Базыкин отвечает:

— Яволь!

При выстрелах по гражданскому воздушному судну мы незамедлительно обязаны совершить посадку для осмотра. И мы сели. Прямо возле проходной. На дороге. Заблокировав проезд, разметав всю дрянь, катая пустые бочки и попутно сдув с ворот железную вывеску а-ля Освенцим.

Остановился винт, подбегают охранники.

— Пройдемте!

— Какого хрена? Мы не на вашей территории! Вызывайте милицию.

Подлетает участковый на уазике, какой-то хрен из муниципальной администрации, какие-то деятели из ЧОПа типа тревожной группы. Участковый орет:

— Вы задержаны, пройдемте!

Ну пройдемте. Тем более Сашок в караулке сидит в наручниках. Захожу с камерой. Включенной. Чоповцы бросаются на объектив. Один задевает меня локтем. Мой охранник Руслан, впоследствии личный телохранитель Ромы Цепова, не выдерживает и дает чоповцу в бубен. Колхозники начинают драться. Не как в кино, а вот как на дискотеке. Сашок Большой прямо в наручниках начинает их метелить ногами. Они разлетаются в разные стороны, громя собой скудную мебелюшку. Вот это уже как в кино. Кончается все тем, что Руслан передергивает затвор и стреляет в воздух. Естественно, первый патрон холостой. Аники-воины[385] замирают в неестественных позах. Немая сцена.

В этот момент в караулку врывается мент-полковник. Начальник местного РУВД. И в ужасе пищит:

— Что здесь происходит?! Тишина в ответ.

Я с камерой на плече поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— Почему вы не пресекаете незаконные действия? Это самоуправство! Немедленно выпустите нашего сотрудника!

Быков тут же верещит:

— Это они преступники! Это частная собственность ОАО «Птицепром»! Они нанесли нам ущерб на миллиарды! Вы должны арестовать вертолет!

Полковник зависает. Вертолеты ему еще не доводилось арестовывать. Но надо. Набрав воздух в легкие и продув голосовые связки, он обращается к Базыкину:

— Вы командир вертолета?

— Ну я.

— А разрешение у вас есть?

И тут происходит финальная сцена. Вот этот момент я помню в мельчайших деталях. Базыкин достает из внутреннего кармана куртки-кожанки бумагу и протягивает ее полковнику. Тот читает, шевеля губами, и округляет глаза.

— Разрешение. Настоящим сообщаем, что Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленобласти РАЗРЕШАЕТ полеты над территорией МО[386] Синявино гражданскому воздушному судну Ми-8, бортовой номер такой-то, командир — пилот первого класса, заслуженный летчик России Базыкин В. А. Цель полета — осуществление киновидеосъемки. Замначальника УФСБ Пупкин.

Полковник молча с каменным лицом протягивает бумагу Базыкину:

— У вас есть претензии к персоналу птицефабрики? Вадим хитро щурится.

— Да, есть. Нас обстреляли. И мы требуем наказания виновных!

Ну, естественно, он требует. Вертолет-то мною арендован на два часа. А если сидеть здесь еще пару часов, то мне придется удвоить плату. А это не входит в бюджет. Полетели, Вадик, ну их на хрен! Все снято!

И тут опять Быков. Уже не красный, а синий:

— Как? Как вы их можете отпустить?! Вы обязаны задержать! И полковник отвечает колдырю:

— У них есть РАЗРЕШЕНИЕ! Ты не имеешь права мешать людям работать. Покинь помещение! Вы свободны, товарищи. Простите, если что не так. Прилетайте еще! А вы, балбесы, снимите с товарища журналиста наручники!

Базыкин не был бы собой,