– Понимаете, этот человек регулярно приобретает у нас один лекарственный препарат, – постучав длинным акриловым ногтем по блокноту с новороссийским телефоном Алика, сообщила мне Марина конспиративным шепотом. – Очень редкое средство, так просто его нигде не купишь, мы специально заказываем его в Москве. Там тоже лекарство бывает нерегулярно, поэтому мы никогда точно не знаем, когда наш заказ будет выполнен. Получаем препарат – сразу звоним в Новороссийск, и пациент за ним приезжает.

– А что за препарат-то? – с острым интересом спросила я.

– Очень специфическое средство, – Марина мило покраснела. – Без него пациент… как бы это сказать… не будет мужчиной!

– Что-то вроде «Виагры»? – не удержавшись, громко спросила подслушивающая Ирка.

– Дама, занимайтесь своими делами, пожалуйста! – прикрикнула я на нее. – Выберите себе крем с пиявками или очищающую масочку на наждачной бумаге, только не мешайте нам!

– Извините, – величественно обронила Ирка.

Она ретировалась за стеклянную витрину с косметикой и под ее ненадежным прикрытием попыталась подкрасться к нам с другой стороны.

Марина, которая, как и я, заметила этот маневр моей неуемной подружки, занервничала. Я поняла, что теперь вряд ли смогу «расколоть» девушку на какую-то дополнительную информацию, и предпочла удалиться, поблагодарив любезную девицу и незаметно погрозив кулаком Ирке. Подружка немного задержалась в «Фениксе» и вышла из аптеки минут через пять, когда я давно уже сидела в машине.

– Вот, по твоей милости пришлось раскошелиться, – то ли сердито, то ли виновато сказала подружка, забрасывая на заднее сиденье «шестерки» картонную коробочку. – Твоя душечка Мариночка убедила меня купить освежающий крем с кожей морского ежа. А он небось колючий, этот ежовый крем!

Я ехидно хихикнула, но под тяжелым взглядом подруги поспешила превратить усмешку в невинную улыбочку:

– Крем с морепродуктами? Отлично! Ты будешь красивая, как русалка!

Ирка сразу же подобрела, но не прошло и тридцати секунд, как на румяную физиономию подружки набежала тень.

– Я правильно расслышала, Алик не только наркоман, но и импотент? – мрачно поинтересовалась Ирка.

– А почему тебя это расстраивает? Радоваться надо, а не огорчаться. Теперь, если Моржик узнает об Алике и вздумает тебя к нему ревновать, ты объявишь, что твой неотвязный поклонник – жалкий импотент, и Моржик сразу же успокоится! – рассудила я. – Согласись, любовник-импотент – это нонсенс!

Подруга снова повеселела и вскоре, забыв думать об Алике, начала негромко напевать и подбадривать клаксоном плетущиеся впереди машины. Мы возвращались ко мне на работу. Я надеялась, что за прошедший час Женька успел справиться с моим заданием.

– Да уж, задала ты мне задачку! – пробасил приятель, когда я вновь покликала его в прореху парадного пиджака члена Политбюро КПСС. – Битый час возился и еще не закончил. Придется тебе еще чуток подождать.

– Чуток – это сколько? – требовательно вопросила снизу Ирка, вообразившая, что ожидать окончания Женькиных трудов я буду, стоя на ее плечах.

– Минут тридцать-сорок.

– Мы вернемся через час, – постановила я, слезая с Ирки.

В нашу сторону с чрезмерным интересом глазели бабушки, сидящие на скамеечке у подъезда.

– Че вы все лазите туда? – строго спросила толстая бабуля в пестром халате, когда мы с Иркой, напустив на себя независимый вид, проходили мимо гнездовья старушек к своей машине.

Я притормозила, но ничего не успела ответить.

– У них там тайник! – обрадованно заявила худощавая старушка в зеленой ситцевой бандане с надписью «Скажем наркотикам «нет!». – Надо участкового позвать, пусть проверит, какую «дурь» они в эту форточку пихают!

И снова я не успела открыть рот.

– Что надо, то и пихаем: руки свои! – мимоходом значительно сообщила бабкам Ирка. – Там, за фанеркой, гадалка сидит, она по линиям на ладони всю судьбу сказывает, как есть, правду говорит!

Бабки изумленно разинули беззубые рты, а мы гордо протопали к своей «шестерке».

– Если ты такая находчивая, придумай, пожалуйста, как нам скоротать ближайший час, – попросила я самодовольно ухмыляющуюся подругу.

– Что тут думать-то? В кафе поедем, пирожные лопать, – с ходу разрешила проблему Ирка. – Есть возражения?

Возражений у меня не было, и мы поехали в кафе-кондитерскую, где оккупировали уютный столик в углу и вдвое уменьшили содержимое стеклянной витрины с выпечкой.

Подружки-вековушки, бабушки Петровна и Антоновна после отъезда двух бойких молодаек в машине «Жигули» вернули на место отвисшие вставные челюсти и переглянулись.

– Слыхала, Антоновна? Гадалка! А мы и не знали! – азартно блеснула синими стеклами очков подслеповатая Петровна.

– Ой, высоко! – сокрушенно пробормотала в ответ Антоновна, устремив жадный взгляд на нарисованного Косыгина.

– А ничего и не высоко! – сухощавая Петровна на диво легко подхватилась с лавочки. Куда только подевались ревматизм и артрит! – У меня в кладовке стремянка есть!

Минут двадцать спустя новоиспеченный директор телекомпании Василий Онуфриевич Гадюкин вышел из своего кабинета и, буркнув похожему на прямого потомка монстра Годзиллы охраннику: «Ты, Лёва, посматривай тут!» – отправился обходить дозором свои новые владения.

Признаться, Василию Онуфриевичу больше понравилось бы тихо-мирно сидеть в удобном (после отключения специально вызванным монтером функции «электрошок») директорском кресле, нежели шастать с исполненной подозрительности физиономией по закоулкам телекомпании, но Гадюкин обоснованно опасался надолго оставлять без присмотра не в меру изобретательных и враждебно настроенных к нему парней-техников. Поэтому он с интервалом в час-полтора выходил из своего кабинета и производил осмотр территории на предмет своевременного обнаружения и пресечения заговоров и провокаций.

В обеденный час заговорщики и провокаторы сгруппировались в общей комнате за непритязательно накрытым столом. Стрельнув суровым взглядом в неприязненно бурчащий чайник «Тефаль», Василий Онуфриевич, питающий с некоторых пор сильное недоверие ко всем и всяческим электроприборам, лицемерно пожелал трапезничающим техникам приятного аппетита, что по тону и смыслу было гораздо ближе к мелкопакостническому проклятию типа «чтоб вы подавились!», и пошел дальше.

Непорядок обнаружился в студии прямого эфира. Там, прямо в стене, за сдвинутой в сторону выгородкой информационной программы, зияла сквозная дыра.

– Что такое? – неприятно удивился Василий Онуфриевич.

И, словно по сигналу, сразу после его слов из дыры высунулась сухощавая коричневая ручонка.

Гадюкин закрыл глаза, потряс головой, разлепил ресницы – рука осталась на месте. Василий Онуфриевич попятился, вышел из студии и, рысцой пробежавшись по коридору, за углом обессиленно упал на широкую грудь охранника Лёвика.