– А она вообще-то питерская?

– Да, ее семья и сейчас живет на проспекте Большевиков, – кивнул Магомет Али.

– Ты у них успел побывать?

– Да говорю же, сегодня.

– И как они? В смысле, как родители девушки?

– Ну что сказать? – пожал плечами Магомет Али. – Синяки жуткие. Живут как собаки. Спят на тряпье. Всюду пустые бутылки и грязь. О том, что их дочь освободилась, только от меня и узнали.

– И где же она в таком случае обитает, если не у родителей? – изумилась Леся.

– Вот в этом-то и загвоздка. Никто не знает, куда она делась после того, как с зоны откинулась. Понимаете?

Подруги задумались. Что же, у этой девушки был веский повод ненавидеть и мстить Петеросяну. Но куда она могла отправиться, едва выйдя из тюрьмы?

– А ее ребенок? – внезапно воскликнула Кира.

– Что ребенок?

– Он где находится?

Магомет Али непонимающе посмотрел на девушку.

– Ты не понимаешь? – изумилась Кира. – Это же ее родной ребенок! Она могла захотеть повидать его или даже забрать с собой!

– Но ей бы не отдали ребенка просто так, – добавила Леся. – Она обязана была указать какой-то адрес, где собиралась жить с ним.

– Я не знаю, – растерялся Магомет Али. – Насчет того, где содержался ребенок, я ничего не узнавал.

– Так узнай!

Магомет Али оказался на редкость послушным человеком. Приятно было наблюдать, как он тут же встал и, отойдя в сторону, принялся звонить по телефону. А у подруг появилась возможность спокойно поговорить наедине.

– Эта девушка просто обязана была навестить Петеросяна, – сказала Кира. – Даже если она его и не убивала, то точно имела к нему разговор.

– А вообще, чем больше я узнаю Петеросяна, тем больше сознаю, что он вполне достоин своей участи. Он стольким людям причинил зло!

– Что же, ты готова оправдать его убийцу? – возмутилась Кира. – А если каждый примется сам судить и выносить приговоры? Куда мы так придем?

– Но согласись, Петеросян был настоящим подонком! Мы копаемся в его жизни всего несколько дней, а уже нашли многих людей, кого он жестоко обидел или предал.

– Леся, скажи мне честно, – посмотрела на подругу Кира, – скажи, положа руку на сердце, вот ты сама можешь сказать про себя, что ни в чем и ни перед кем не виновата?

Леся приготовилась кивнуть, но внезапно замерла. А ведь Кира права! И в ее жизни тоже имелись грешки. Большие и маленькие. Не такие ужасные, как у Петеросяна, конечно. Но кто знает: что ей казалось безделицей, для кого-то могло стать настоящей драмой.

– Да, – произнесла она. – Ты права. Нельзя судить других только за то, что они относятся к нам не так, как нам бы этого хотелось.

К этому времени вернулся Магомет Али. Вид у него был очень довольный.

– Узнал! – кивнул он, вытаскивая из заднего кармана брюк весьма пухлый бумажник. – Едем прямо сейчас!

Он кинул на стол несколько купюр, придавил их пепельницей. И сделал знак официантке, что та может забрать деньги. Кира краем глаза заметила, что Магомет Али оставил сумму, которая почти в два раза превышала стоимость их заказа. Вряд ли он сделал это по рассеянности.

– А ведь похоже, что мужик в душе куда добрей, чем хочет казаться, – в задумчивости прошептала Кира.

Ее никто не услышал. Магомет Али тащил подруг к своей машине и неудержимо хвастался. Про щедрые чаевые он и не думал. Все его мысли были сосредоточены на сделанном им звонке.

– Это было не так и сложно, – говорил он, раздуваясь от гордости и поглядывая на подруг. – То есть ужасно сложно, но только не для меня. Мне понадобилось сделать всего два звонка! И адрес приюта, где находится ребенок Лены…

– Лены?

– Разве я вам не сказал? Эту девушку зовут Леной.

– А фамилия?

– Ростикова.

Подобной фамилии подругам в их расследовании пока что не встречалось. И они успокоились. Детский приют, где находился на попечении государства Ленин ребенок, пока его мать отбывала срок в местах лишения свободы, оказался вполне чистеньким и даже в какой-то мере уютным. Насколько вообще может быть уютным казенный дом.

– А у них, похоже, хороший директор, – оглядев разрисованные яркими цветами и зверюшками стены дома, забор и оснащенную отличными игровыми площадками территорию, заметила Кира. – Честно тратит весь отпущенный бюджет на детей.

– И еще от себя добавляет, – заметила Леся.

Директором приюта оказалась хрупкая маленькая женщина. Когда они вошли в ее кабинет, подругам показалось, что перед ними совсем юная девочка. В тот момент директриса стояла к ним спиной. А когда она повернулась, то сразу стало ясно, что «девочке» как минимум сравнялся сороковник. Под глазами залегли тени, морщинки собрались в углах глаз и возле губ. Но при этом живости и энтузиазма этой женщине хватило бы на целый класс выпускниц.

– Ростиков Леша? – спросила она, услышав вопрос.

И девушкам показалось, что она слегка вздрогнула. Но Магомет Али оставался невозмутим. Он ничего такого не заметил.

– Разумеется, я помню этого мальчика, – сказала директриса. – Я вообще помню всех своих детей.

И присев за стол, она сказала:

– Но сейчас его у нас уже нет. Мать забрала.

– Куда? – встрепенулся Магомет Али. – Куда забрала?

Прежде чем ответить, Наталья Борисовна, так звали директрису, немного подумала.

– Сначала скажите, почему я должна отвечать вам на этот вопрос?

Подруги хотели соврать. Какое-то чувство им подсказывало, что нечего ждать от этой хрупкой, но в то же время крепкой, словно сыромятная плеть, женщины сочувствия и поддержки в том случае, если Лена в самом деле окажется убийцей Петеросяна. Скорее она будет склонна оправдать Лену. Просто ради того, чтобы ее ребенок снова не оказался в положении сироты.

Но Магомет Али, простодушный, как большинство мужчин, не разглядел в директрисе этого размытого понятия добра и зла. Не понял ее нежелания упрямо следовать лишь букве закона. Не понял, что Наталья Борисовна живет скорее своим горячим сердцем, а не холодным разумом. Потому и сохранила в зрелом возрасте юношескую внешность.

– Я ничего не знаю! – отрезала директриса, едва поняв, что Лену могут обвинить в убийстве Адвоката.

– Как не знаете? – опешил Магомет Али.

Ему-то казалось, он так все хорошо объяснил этой женщине. И вдруг такой облом!

– Не знаю!

– Но вы не могли отдать ей ребенка просто так!

– Почему же? – усмехнулась директриса. – Она ведь его мать, не так ли? И хорошая мать.