– Тогда, – покачал головой Оноре, – я отвечу олларианцу олларианским же аргументом. Создатель слишком велик для человеческого разума, потому люди и поклоняются тому аспекту Создателя, который доступен их представлению и пониманию. Если вы ратуете за частную истину, то ордена этому критерию вполне соответствуют и всегда соответствовали, потому что Создатель милосерден и не требует от человека больше, чем тот способен дать.

– Не стану опровергать очевидное, – усмехнулся кардинал, – по крайней мере сейчас, но во время публичного спора я найду несколько контрдоводов. Жителям доброго города Олларии лучше не знать, что все решено. Пусть рассказывают детям и внукам, что присутствовали при великом примирении.

– Я не люблю лжи и притворства, – нет, он точно святой, какой ужас, – но ради великой цели готов скрыть наш договор. Сколько времени займет спор?

– Не меньше полутора часов, но не более двух с половиной. Излишне долгие проповеди утомляют паству. Итак, вы согласны? Мы обсудим существование орденов. В конце вы придете к выводу, что олларианская церковь по сути такой же орден, а я – что ордена призваны облегчить служение Создателю и понимание Его простым людям.

– И это именно так, – изрек Оноре. Их никто не слышал, кроме птиц и пчел, но от этого эсператистский епископ не стал менее серьезен. – Мы сделаем великое дело, примирив нашу паству. Это угодно Создателю и Свету.

Квентин Дорак полагал, что договор в первую очередь выгоден Талигу и его союзникам, но не счел нужным разубеждать гостя. Зачем? Оноре делает то, что велит его совесть, кардинал Талига то, что подсказывает разум, а в выигрыше остаются и Талиг, и Агарис.

1

«Прошу Ваше Величество об аудиенции»… «Ваше Величество, умоляю о великой милости»… «Взываю к доброте Вашего Величества»…

Письмо не получалось. Вернее, оно получалось ужасно глупым. Обязательные обращения и обороты выглядели торжественно и верноподданно лишь до тех пор, пока Дик не представлял себе лицо Катари. Если она прочтет написанное по всем правилам письмо, то подумает, что Ричард Окделл – обычный блюдолиз. Сухие официальные фразы рвали ниточку, протянувшуюся между ним и Катариной Ариго, но королевам пишут именно так, по крайней мере, когда письмо проходит десяток чужих рук.

Ричард обмакнул перо в синие чернила и вывел «припадаю к стопам Вашего Величества». Слишком вольно! Что же делать? Юноша не сомневался, что эр Август не одобрит его решения забрать Айрис из Надора, но оставлять сестру с матерью невозможно. Он обещал и должен исполнить обещанное. Если б Айрис была мальчиком, ее можно было бы устроить пажом, хотя что за глупости! Будь она мальчиком, она бы отправилась в Лаик, когда они с Рокэ покидали Сагранну. Сестре осенью будет семнадцать, а она еще не имеет жениха…

Ричард отодвинул бумагу, пораженный пришедшей в голову мыслью. Дочь Повелителя Скал должны были просватать еще в детстве, но про жениха Айрис никто никогда не говорил. Через три-четыре года сестру назовут старой девой, и ей останется только выйти за Наля. Айрис нужно было вывезти в столицу еще в прошлом году, а ее держат взаперти. Как же это жестоко и несправедливо! Мать и Эйвон живут прошлым, а брат был слишком занят своими бедами, чтобы думать о чужих. Даже вернувшись в Надор, он думал о себе, а не о сестрах. Что ждет девочек, Дик понял только теперь.

Юноша постарался сосредоточиться на письме, но то, что у него выходило, совершенно не годилось для придворной канцелярии. Через два часа Ричард окончательно убедился, что ничего толкового не напишет. Оставалось либо довериться Штанцлеру, либо просить аббатису Монику о встрече с королевой, либо дожидаться Рокэ, но тот вернется не раньше чем к началу лета. Бедная Айрис! Ричард бездумно обвел глазами свою комнату и вспомнил маленькие окна и сырые толстые стены надорского замка.

Матушка гордится тем, что в гнезде Окделлов «все, как при Алане святом». Ричард раньше любил повторять эти слова, а сейчас понял, что это глупо. Глупо мерзнуть, когда можно согреться, глупо носить белье из деревенского полотна, ездить на плохих лошадях, разводить овец с короткой жесткой шерстью, пить кислое вино, и все только потому, что так делали предки. Предки много чего делали, но даже матушка не требует, чтобы капитан Рут носил двуручный меч и доспехи… Когда-то меч Раканов был лучшим оружием на свете, сейчас он годится только для того, чтобы висеть на стене. Прошлое – это прошлое, оно не должно путать ноги будущему. Именно так говорил господин Шабли, когда рассказывал об Эрнани святом, отказавшемся от старой веры и древней столицы.

Почему древний король это сделал? Ричард прекрасно помнил страшную историю о братьях Раканах, но в ней было слишком много неясностей. Эсператисты утверждают, что Раканы владели демонской силой, от которой открывший свое сердце истинной вере Эрнани отрекся. Это не помешало ему взять в новую столицу корону, жезл и меч, которым приписывали магические свойства. Тем не менее ни один из владык Раканов не рискнул их использовать, даже когда речь шла о его собственной жизни и существовании страны.

Позднее жезл был передан Эсперадору, и тот его принял, сделав символом духовной власти. Выходит, глава церкви польстился на демонское наследство? Да нет, все это сказки, никаких сил Раканов не было и нет, а реликвии всего лишь старые вещи, которые сейчас не кажутся даже красивыми.

Ричард невольно дотронулся до кольца с карасом, некогда украшавшим древний меч. Камень как камень. Ювелир, оправивший его, не заметил в нем ничего особенного, да ничего особенного и не было. Дик с тоской взглянул на недописанное письмо, скомкал лист, переоделся и, сам не зная зачем, отправился в город.

Приближающиеся праздники уже давали о себе знать – улицы были заполнены озабоченными горожанами, а торговцы орали еще громче, чем всегда. Среди оживленной толпы Ричард, как всегда, почувствовал себя деревенским увальнем – он, не успев привыкнуть к Олларии, снова от нее отвык. Горожане с улыбками расступались перед молодым человеком в цветах Первого маршала и с орденской цепью на шее. Эти улыбки и хорошая погода сделали свое дело – Дик почувствовал себя уютнее и начал подумывать о том, что неплохо бы заглянуть в какую-нибудь таверну и спросить стаканчик кэналлийского. Жаль, сейчас в столице нет никого из его друзей по Лаик, только Наль, изрядно поднадоевший во время дороги.

Надо написать Арно, Катершванцам и Альберто. Он вел себя по-свински, забыв о друзьях, а те могли решить, что Ричард Окделл, став оруженосцем Рокэ Алвы, зазнался. Ричард тронул висевший на поясе тяжелый кошелек. Он сейчас же пойдет к ювелиру и закажет подарки для друзей и для Айрис.

Мастер Бартолемью при виде Дика сплавил некрасивую горожанку средних лет худенькому помощнику и устремился навстречу гостю.

– Монсеньор! – остроносый ювелир радостно улыбнулся. – О, вижу, монсеньор носит кольцо. Он доволен работой?

– Очень. – Ричард в который раз позавидовал умению Рокэ заводить друзей среди простолюдинов и врагов среди знати. Юноша ужасно смущался, заговаривая и с теми, и с другими. – Спасибо большое. Я… – Дик схватился за кошелек, – я хочу заказать подарки для друзей и сестры.