Перегнувшись через бортик ванной, Кирилл хлопал ладонью по струе воды.

— Демьянчик, а ты хочешь жениться на Дарси? — спросил, брызгаясь.

— Нет.

— А я хочу. Хочу-хочу-хочу. Мы поженимся, и у нас никто не родится, потому что нам низзя! Низзя! — погрозил пальцем.

Перевалившись через бортик, Кирилл окунул голову в воду и тут же истошно заорал, задыхаясь от воды и слёз.

— Ты знаешь, сколько ей лет? Знаешь?! — прорыдал хрипло.

— Кому? Дарси?

— Нет, её матери. Ты её видел? Она уже давно в таком состоянии. Это ужа-а-асно… — Кирилл опустил голову под воду, и крики превратились в бульканье. — Она проживёт очень долго.

— Тамара?

— Нет, Дарси. Это будет долго и мучительно. Как я буду жить? У меня не будет семьи, только ответственность за Дарси…

Кирилла вырвало. Болезненными, сильными позывами, изгибая тело в судорогах. Опустошившись, он обмяк, свисая к воде.

— Лучше утопиться! — прорыдал.

— Будешь топиться в своей рвоте, или набрать чистой воды?

Демьян говорил холодно и строго, пытаясь привести брата в чувство. Но слов осуждения не нашёл. Его разрывало на части между пониманием и презрением, и эта борьба убивала.

Кирилл сполз на кафельный пол. Вода с мокрых волос текла по его лицу, смешиваясь со слезами.

— Я люблю её! Но я не могу так! — Его рот искривился, изрыгая невнятные животные крики. — Мы хотели вместе жить. Жить, понимаешь? Работать, отдыхать, путешествовать, растить детей. Жить, а не это… Я стараюсь изо всех сил! Я должен поступить как честный человек, и я это делаю. Я ведь правильно поступаю, да?

Глаза Кирилла наполнились мутной мольбой, и Демьян кивнул. На слова не хватило дыхания.

— Я делаю всё как надо, поддерживаю Дарси. Но я не могу изменить то, что у меня внутри! Вот здесь! — Взвыв, Кирилл разорвал свою рубашку и стал царапать грудь. Впился в кожу ногтями, оставляя кровавые полосы. — Вот здесь болит, понимаешь?! Вот здесь правда, здесь мои чувства! Я ощущаю себя предателем, но я не могу изменить то, что чувствую!

Демьян наклонился к брату и оторвал его руки от окровавленной груди.

— Скажи, что мне делать! — Кирилл смотрел на него снизу вверх, как в детстве, когда только учился ползать. — Умоля-я-я-ю! — Он тёрся лицом о ноги Демьяна, обдавая их холодом воды и жаром крика. — Я люблю Дарси, но я тоже человек! Я же не болен, так почему у меня нет будущего? Это же нормально, хотеть детей? Я хочу нормальную семью! Чтобы завтракать всем вместе за большим столом… чтобы скатерть была белая… Ты любишь омлет? Я очень, особенно с сыром. Надо поджарить, чтобы была сырная корочка… И булку с маслом люблю… И гулять хочу с детьми… и собаку…

Язык Кирилла заплетался, но холодная вода привела его в чувство, и теперь он говорил сбивчивой скороговоркой. Демьян и не думал отвечать. Он не мог вмешаться, не мог остановить эту агонию, потому что сам исходил такой болью, какой не знал раньше.

Откатившись от ног Демьяна, Кирилл вытянулся на полу и закрыл глаза. Слёзы выдавливались из-под век и стекали по вискам.

— Я хочу счастья! Семью! Счастливую, весёлую жену и четверо детей. И домработницу. Не Нонну, эта ведьма меня раздражает, а заботливую покладистую женщину. В белом фартуке. Она будет печь по утрам, а мы все вместе завтракать за кухонным столом. Вот такую жизнь я хочу… — Покачиваясь, Кирилл пропел: — Хочу, но не получу!

Схватив брата за шкирку, Демьян поднял его на ноги.

Не зря слова «любить» и «убить» созвучны. Что делать, если эти «любить» и «убить» смешались в тебе горящим коктейлем? И как можно осудить брата, если за него так мучительно болит сердце?

Демьян ждал, пока Кирилл умоется и вдоволь наплачется. Кинул ему полотенце. Лицо Кирилла покраснело, он выглядел румяным и невинным, как в детстве.

Схватив Демьяна за плечи, он повис на нём.

— Это же не грех, да? Скажи! Это же не грех — хотеть нормальной жизни? Тогда почему я кажусь себе дерьмом? Ты презираешь меня? — Он попытался тряхнуть Демьяна, но тот оттолкнул его, и Кирилл грохнулся на кафельный пол. Боли он не заметил.

Дискутировать с пьяными — пустое дело, но Демьян не сдержался, слова сорвались с языка.

— А ведь ты говорил, что Дарси для тебя весь мир, что ты всё за неё отдашь. Ты собирался идти за ней на край света…

Сказал и осёкся, потому что упрекнуть Кирилла не в чем. Он сделал то, что обещал, — дошёл с Дарси до края света. А во тьму он с ней идти не обещал. А вот Демьян сразу туда сунулся, не думая, по наитию, потому что ему комфортней во тьме. Ему, но не Кириллу. Брат живёт на свету.

— Нет! — завопил Кирилл. — Ты не подумай, я не брошу Дарси! Я люблю её, но мне надо как-то пережить мои мысли… спрятать их куда-то… задавить…

Демьян схватил брата за шкирку и поволок к лифту. Тот висел на нём и жаловался, не стесняясь свидетелей.

— Несправедливо считать меня плохим за то, что я говорю правду! Моя жизнь испорчена, это факт. Важно не то, что я думаю, а то, как поступаю!

Демьян швырнул его на сиденье такси. Кирилл продолжал рыпаться и бредить, узнавал у водителя, любит ли тот омлет и хочет ли завести семью.

Через двадцать минут они добрались к Кириллу домой. Стянув с брата испачканную одежду, Демьян толкнул его на кровать. Рядом поставил стакан воды, выключил свет и ушёл в гостиную.

Вслед ему донеслось бормотание, через которое прорывались всхлипы.

Демьян провёл ночь на диване, то срываясь в сон, то пробуждаясь от сотни звуков. Косой ливень шрапнелью бил в окна, брат храпел, в углу бубнил телевизор, а в душе Демьяна орали черти. Смеялись над ним, над тем, что он — чёрт возьми! — любит-таки брата, той самой любовью, про которую говорила Дарси. Когда принимаешь человека со всем его дерьмом. Какой есть, таким и любишь. Иначе как объяснить то, что происходит сейчас с Демьяном? Он готов убить Кирилла за каждую его мысль о Дарси, за каждое кривое слово. Но и за него самого, за брата тоже готов убить, за его боль.

В шесть утра Кирилл зашёл в гостиную. В расстёгнутом халате, пояс выпал из петли и волочился следом. Пошатнувшись, он выключил телевизор, ладонью вытер брызги на подоконнике под открытой форточкой.

Демьян следил за ним тяжёлым, неосмысленным взглядом.

Кирилл подошёл ближе, застегнул халат, пригладил волосы.

— Ударь меня!

— Нет. — Демьян не вложил в отказ ни капли чувства.

— Ударь меня! Прошу тебя, мне это нужно! — Кирилл умолял.

Демьян смотрел в пустые глаза брата, на остатки рвоты в его волосах, на расцарапанную грудь и синяк на скуле.

— Нет.

— Ты что, не слышал меня вчера?! Не слышал, какую херню я нёс?