— Наша беседа непозволительно затянулась, господин Десницын. К тому же она носит излишне приторный характер, чтобы считать ее приятной! Давайте завершим вечер воспоминаний. Пора! Кстати, и полиция, появление которой я вам так давно обещаю, уже здесь. Сейчас самое время раскаяться в грехах и пожалеть о том, что вы были недостаточно добродетельны. Можете помолиться.

— Я почти не знаю молитв.

— Прискорбно. Ваш дедушка-старообрядец был бы вами недоволен. Ну что же вы, Нафанаил? Не вынуждайте меня принимать жестокие меры. Я могу выстрелить вам в ногу, чтобы лишить возможности сопротивления и бегства, но потом мне придется тащить вас, раненого, стенающего, прямо в объятия полицейских. Такое развитие событий вас устроит? Если устроит, то у вас дурной вкус.

— Леля! Вы мне никогда не верили, но я вправду любил вас!

— Нафанаил, прекратите! Это уже стало смахивать на мелодраматическую сцену из плохого романа!

По пожарной лестнице на крышу поднимался полицейский, напевая себе под нос мелодию, смутно напоминающую ту, что исполняет хор солдат в «Фаусте» Гуно. Воинственное мурлыканье звучало все ближе и ближе.

Еще один страж порядка пытался выбраться на крышу сквозь узкое чердачное окно. Оттуда доносились приглушенные выражения, свидетельствующие, что занятие городового, застрявшего в окне, было не из легких.

Мне показалось, что дождь стал стихать. Впрочем, я все равно была уже мокрой, и растрепанные пряди волос, выбившихся из-под съехавшей набок шляпки, прилипали к лицу. С уверенностью можно сказать, что активная борьба с преступностью не способствует женской привлекательности.

Впрочем, современную независимую женщину такие мелочи не должны занимать. Я всегда стараюсь быть привлекательной, хотя бы для того, чтобы не раздражать чужого эстетического чувства и не мозолить другим людям глаза, но если уж не получилось, значит, не получилось, и пусть общество меня простит — у меня в данный момент более важные дела.

Нафанаил вытащил из кармана свой флакончик с белым порошком и, насыпав на руку ровную дорожку, жадно втянул порошок ноздрей.

— Как было бы хорошо воспарить над суетным миром, направляя свой путь сквозь сияющие россыпи звезд к вратам вечности…

Лучше бы он писал стихи, как его братец, чем убивать людей направо-налево…

— Десницын! Стоять! — раздался громовой бас полицейского над самым моим ухом. — Руки вверх!

Попавший в капкан чердачного окна городовой тоже выбрался на свободу и спешил к нам, грохоча сапожищами. За его спиной мелькнула еще одна тень.

— Сдавайтесь, Десницын! Вы арестованы!

— Я не сдамся, — тихо сказал Нафанаил не столько полицейским, сколько мне. — Не сдамся. Не хочу. Прощайте, Елена Сергеевна!

Перегнувшись через крышу, он уцепился за водосточную трубу и попытался по ней спуститься вниз. Не рассчитанная на человеческий вес, труба заскрежетала и сломалась. Нафанаил, сжимая в руках кусок трубы, рухнул вниз.

— Убився! От же ж бисова детына, не тем будь помянут, — сказал толстый городовой, рассматривая с крыши распростертую внизу на тротуаре фигуру, освещенную падающим из окон светом.

— Елена Сергеевна, с вами все в порядке? — Вместе с полицией на крыше возник Андрей Щербинин. — Я так волновался…

— Спасибо за заботу. Андрей, вам давно пора называть меня Лелей, как зовут все близкие друзья. Но только зачем вы рисковали собой? Преступники могли быть вооружены. Я-то хоть с револьвером…

— Я тоже прихватил дуэльный пистолет моего дедушки. На всякий случай. К счастью, он не понадобился.

— А Марусю вы видели? С ней все в порядке? Она смогла задержать Женю?

— С Марусей все хорошо, только она вымокла под дождем и переволновалась. А Женя из здания не выходила.

— Да что вы? Неужели она до сих пор прячется где-то здесь? Господа, — я обратилась к полицейским, — прошу вас обыскать здание. Еще одна преступница скрывается где-то в номерах, из здания она не выходила. При ней, возможно, будут важные документы и похищенные у меня драгоценности.

Присутствующие на крыше полицейские кинулись исполнять мою просьбу, может быть, потому, что среди них не было унтер-офицера Комелина, и это пошло на пользу делу. Допускаю, что унтер — глава многочисленного семейства и долг перед ближними не позволяет ему рисковать жизнью, дабы не осиротить малюток, но, если бы он хоть поторопился с подмогой, дело могло принять другой оборот…

Спустившись вниз, я обнаружила у входа, над распростертым телом Нафанаила, полицейских и неизменную толпу зевак. Откуда в безлюдном, залитом дождем переулке вдруг в такой поздний час появились люди, кучно вставшие над мертвым телом и предавшиеся созерцанию, — это для меня загадка.

Вымокшая Маруся плакала в стороне.

— Леля, какое счастье, что с тобой ничего не случилось. Когда вы вылезли на крышу, я не могла понять, что там происходит, и чуть с ума не сошла от страха!

— Успокойся, все уже позади!

— Леля, скажи мне, только честно, — Маруся быстро взглянула в сторону покойника, — это сделал Господь или ему кто-нибудь помог?

— Думаю, Господь и сам неплохо справляется с делами…

Полицейские, обыскав меблирашки в Последнем переулке от подвала до чердака, нашли склад контрабандного вина и задержали несколько жуликов, находящихся в розыске, а также парочку беспаспортных субъектов, но, увы, не обнаружили ни Жени, ни васильковой папки, ни драгоценностей. Чертова девица исчезла бесследно. Может быть, она вылетела из окна на помеле? Я бы не удивилась, случись такое…

В тридцать втором номере среди брошенного барахла было найдено несколько платьев, украденных у Маруси, и флакон французских духов Kechi. Маруся почувствовала к своим вещам, побывавшим в преступных лапах, непреодолимое отвращение.

Вся наша компания — Андрей, Маруся и я — провела в Последнем переулке довольно много времени, участвуя в разнообразных формальных бюрократических действиях, любезных сердцу слуг закона.

В какой-то момент поблизости от нас возник и сам владелец меблированных комнат, на лице которого отражалась сложная гамма эмоций. Он нервно крутился среди полицейских и ничего не говорил, но во взглядах, обращенных в мою сторону, можно было прочесть решительно все нелестные выражения, которые в цивилизованном обществе считаются непечатными. Видимо, владелец полагал, что я — главная виновница заварушки в его номерах и нависших над ним неприятностей с полицией.

Увы, несправедливые подозрения порой преследуют и самых достойных… У меня появился еще один повод игнорировать мнение некомпетентных людей и развивать свои философские взгляды в сторону полного стоицизма.

— Леля, нам, наверное, придется еще ехать в полицию давать показания, — прошептала Маруся и поправила шляпку на моей голове. — А мы в таком виде… Как же мы покажемся в полицейском участке, это все же общественное место?