Лимузин медленно повернул и почти бесшумно исчез в наклонном въезде в подвальном этаже здания; бродяга, который топал по булыжникам в нескольких кварталах от дома, спросил себя, не привиделось ли ему это.

Едва роскошный автомобиль остановился, Грант Огастин направился прямо к лифту. С тех пор как началась избирательная кампания, он отказался от лимузина ради более неброского средства передвижения, но не отказывал себе в удовольствии воспользоваться им, отправляясь в столицу.

Выйдя из лифта, Огастин сдержанно поприветствовал охранника в гражданском и углубился в лабиринт обшарпанных коридоров до оснащенной видеокамерой пуленепробиваемой двери безо всяких табличек. Нажал на кнопку, ожидая, когда второй вооруженный охранник откроет ему. Все они – бывшие морские пехотинцы. Это учреждение не имело никакого официального статуса, здание не упоминалось ни в каком качестве, не фигурировало ни в каких документах, не появлялось ни в одном компьютере. Охранник поздоровался с Огастином, который прошел по кишащему людьми коридору, петляя между перенаселенными офисами, которые все имели одну особенность: днем и ночью их освещали неоновые лампы, а окна были закрыты пластиковой пленкой и опущенными шторами.

Наконец Грант достиг комнаты немного просторнее остальных и зажал себе нос, учуяв запах пота, лука и застарелого табака. Центр комнаты был занят большим металлическим столом, стены – покрыты телевизорами: в свете экранов поднимались завитки дыма. Огастин невольно закашлялся. Джей поднял голову. Обе его руки лежали на краю стола, рукава были засучены.

– Какой ужасный запах, – заметил его босс.

– Не любите лук? – шутливо произнес Джей.

– Моя любимая еда, – ответил Огастин. – Ты говорил, что есть какие-то новости?

Кивнув, Джей широким жестом обвел комнату и мальчиков, самому младшему из которых было тринадцать, активно снующих вокруг них.

– Следим в реальном времени за почтой, использованием социальных сетей и прочей деятельностью в Интернете каждого из шестнадцати тысяч жителей этих островов. Все веб-камеры архипелага и паромов, которые их обслуживают. Номера телефонов всех жителей, все электронные счета, разговоры в чатах, фотографии, собранные данные, любые виды деятельности: «Микрософт», «Яху», «Гугл», «Фейсбук», «Палтолк», «Ю-тьюб», «Скайп», «Снэпчат», «Вотсап»… все стекается в эту комнату. «Нуклон» дает нам возможность сортировать телефонные звонки, выделяя ключевые слова, «Карта сокровищ» – мгновенно установить местоположение любого подключенного устройства: смартфона, планшета, компьютера… «Самовлюбленный жираф Тор» и «Мускулистый» – частные сети «Гугла» и «Яху». Все зарегистрировано, отфильтровано, записано, проанализировано…

– Я думал, у тебя есть новости, – настойчиво произнес Огастин свистящим голосом.

Джей развернул в его сторону планшет. Грант наклонился над ним и увидел на экране «Сиэтл таймс».

– Газета… – протянул он. – Это что, шутка?

– Читай.

Глаза Гранта сузились в две щелки, когда он заметил улыбку Джея.

– Пожалуйста, не заставляй меня ждать…

– Рейнольдс хорошо поработал. Можно сказать, что на этот раз ему, похоже, повезло.

– Поясни.

– Читай…

Огастин взглянул на статью:

– «Девушка-подросток убита на Гласс-Айленд»… И что?

– Для нас представляет интерес ее дружок.

Огастин подошел к большой промышленной кофемашине и подставил чашку под один из носиков.

– С какой точки зрения интересует?

– Шестнадцать лет. Воспитан двумя лесбиянками… приемный.

С тех пор как Ноа позвонил ему, у Шимански было время чуть дальше продвинуть свои изыскания. Это просто безумие, что учебные заведения плохо защищают частную жизнь учащихся. Огастин повернулся.

– Нет профиля на «Фейсбуке» под собственным именем, а у пользователя под ником Фанат фильмов ужасов ни фото, ни личной информации, – продолжил Джей.

Глаза его босса вспыхнули.

– Ни одного фото где-либо еще в Интернете…

Огастин поднял брови.

– Также не фигурирует на фотографиях класса…

Джей увидел, что Грант замялся.

– Даже можно подумать, что его нет в школе всякий раз, когда их фотографируют.

Он выдержал пристальный взгляд Гранта.

– По словам Рейнольдса, парнишка – их подозреваемый номер один. Я просмотрел сообщения офиса шерифа и его переписку с окружным прокурором. Там подтверждается то, что мне сказал Рейнольдс…

Теперь зрачки напротив него буквально полыхали огнем.

– Но есть кое-что получше, – добавил Джей.

Пауза, которую он выдержал, едва не вывела Огастина из себя.

– Девушка была беременна.

На этот раз Огастин едва не выронил чашку.

– Господи, – прошептал он.

Его взгляд устремился куда-то за толстые стены этой крепости, на северо-запад, к веренице подернутых туманом островов в тысячах километров отсюда.

– Ты думаешь, это может быть… он?

Шимански пожал плечами:

– Это была бы чертовская удача.

– Просто восстановление справедливости. До сих пор мы добились очень немногого…

– Во всяком случае, этим стоит заняться вплотную. Достаточно совпадающих моментов.

– Если все, что ты сказал мне, верно, у парнишки есть профайл, Джей. Ты хорошо понимаешь, что это значит?

– Да.

– Думаешь, отец – это он?

– А кто же еще? Это его подружка.

– Она могла его обманывать… Этим и объясняется, что он ее убил.

В течение секунды настоящих мучений Огастин спрашивал себя, неужели ему только что невероятно повезло и он наконец нашел сына; одновременно он чувствовал себя таким же невероятно несчастным, ведь едва найденный сын превращается в преступника.

– Полагаю, раз она была беременна, они собираются сделать генетические сопоставления со всем мужским населением острова?

– Завтра Рейнольдс должен встретиться с патологоанатомом, – произнес Джей. – Это один из его старых знакомых. Служба судебно-медицинской экспертизы надежно сохранила ДНК эмбриона для такой цели.

Огастин ударил ладонью по металлическому столу, пролив немного кофе на свои светлые брюки, но даже не обратил на это внимания.

– Нам нужен анализ ДНК, Джей! Сравнение генетических данных эмбриона и моих! Если результат анализа отрицательный, это не значит, что парень – не мой сын… может быть, она спала с кем-то еще, кроме своего дружка… Но если положительный, тогда я являюсь… дедом…

От такой перспективы он потрясенно замолчал.