Может ли разведка одной страны влиять на решения правителя другой страны? Если подобный блистательный для России вариант осуществится в жизни, то имя Аржановой с почетом занесут на скрижали секретной канцелярии Ее Величества. Правда, никто и никогда их не видел. Скорее всего, все донесения и документы засекретят лет на пятьдесят, а то и вообще уничтожат. Потомкам непросто будет найти даже следы сего невероятного деяния Флоры, совершенного во славу Отечества.

В портфельчике из красной кожи Анастасия хранила разные свои документы, необходимые для пребывания в Австрии. Но за сатиновой подкладкой находился тайник, и в нем лежало одно-единственное письмо. Его написала самодержица Всероссийская правителю Придунайской монархии. Послание царицы не содержало никаких конкретных политических или военных предложений, а было выдержано в духе частного послания одного доброго знакомого другому с пожеланиями скорейшего выздоровления и продолжения кипучей его деятельности, направленной на процветание Священной Римской империи.

Потемкин-Таврический требовал от Флоры при любой, даже малейшей, опасности уничтожить письмо, написанное Екатериной Второй исключительно для того случая, когда Лора фон Рейнеке сумеет получить аудиенцию у монарха. Это послание подтверждало особые полномочия курской дворянки и свидетельствовало о доверии к ней самой великой государыни.

Аржанова никогда не читала письма. Лист, сложенный поперек в три раза так, чтобы текст остался внутри, запечатывала царская красная сургучная печать. Ее Иосиф Второй хорошо знал, он нередко получал от царицы такие частные послания.

Сначала светлейший князь хотел прибавить к обращению государыни собственный рассказ о военных действиях 1789 года. Но по здравому размышлению отказался от этого замысла. Отношения между ним и Иосифом Вторым после путешествия по Крыму теплотой и сердечностью не отличались. Как следовало из расшифрованных русскими австрийских депеш, императора Потемкин чем-то сильно раздражал. Возможно, они имели слишком разные характеры: представитель династии Габсбургов — сухой, рациональный, последовательный, а Григорий Александрович — эмоциональный, переменчивый, взрывной.

Таким образом, Аржанова отправилась в Вену только с письмом Екатерины Алексеевны. Рассказ Потемкина о войне с турками, содержавший его оценки и комментарии, ей пришлось просто заучить наизусть, дабы использовать его в беседах с Иосифом Вторым, ссылаясь на то, что это — наблюдения ее родственников, друзей и знакомых, служащих в Российской императорской армии в разных полках и на разных должностях.

Не составило большого труда установить местонахождение виллы «Ишл» — в пригороде Вены, ближе к горному массиву Каленберг, лесистые холмы которого возвышались над долиной реки Дунай. Император приобрел ее сравнительно недавно, перестроил по своему вкусу и обычно проводил там выходные дни. Раззолоченные залы Хофбурга, величественные и холодные, с некоторых пор угнетали его. Он искал обиталище более простое и уютное.

Выяснилось также, что полицейский шпик Уве Оксенкнехт, приставленный следить за российским посольством, отлично знает дорогу к вилле «Ишл». Аржановой не оставалось ничего другого, как предложить ему место рядом с кучером на козлах своего экипажа. До встречи с Иосифом Вторым была еще неделя, но она хотела провести разведку местности и проехать мимо этого здания.

Без колонн тут тоже не обошлось, но их насчитывалось всего четыре, на втором этаже, над главным входом. Еще имелся просторный балкон с красивой кованой решеткой, соединяющий дом с двумя флигелями. С улицы вилла выглядела солидно, однако не вычурно. Ее хозяин явно не желал привлекать к себе внимание.

Рассматривая владение Иосифа Второго, курская дворянка пришла к определенному выводу о своей одежде для визита. Конечно, парадное придворное платье абсолютно не подходило. В гости к правителю огромной Империи, не желающему таковым казаться, она наденет какой-нибудь простой и достаточно модный наряд, скорее деловой, чем торжественный, но с украшением, по-настоящему дорогим. Например, бриллиантовое колье, подаренное светлейшим князем…

День солнечный, безветренный и чуть-чуть морозный выпал на 10 января 1790 года. Аржанова улыбнулась солнцу, клонившемуся на запад. Как будто на прощанье, его лучи пронизывали лесистые склоны Каленберга и делали их прозрачными, легкими, похожими на акварельный рисунок.

Флору сопровождал Сергей Гончаров, к тому времени вернувшийся из рейса по Дунаю. Он с успехом прошел испытательный срок и получил должность штурмана. Но пока баржа «Матильда» стояла под погрузкой, хозяин отпустил его на четыре дня погулять на берегу. Белый маг опять надел лакейскую ливрею. Держа в одной руке муфту и шаль барыни, в другой колдун сжимал трость с круглым набалдашником из слоновой кости и стучал им в дубовую дверь виллы «Ишл».

Хорошо бы устроить так, чтоб Гончаров увидел императора. Русских интересовал его диагноз. Венский двор давно распространил официальное сообщение, будто монарх простудился в походе, когда возглавлял войска, сражавшиеся с турками. К лечению этой простуды привлечены лучшие медицинские силы, и она постепенно идет на убыль. Государственный канцлер князь Кауниц граф фон Ритберг также уверял дипломатов в скором выздоровлении правителя.

Уловка, придуманная Аржановой, сложностью не отличалась. Письмо царицы она положила в дамскую сумочку-ридикюль, а сумочку — в муфту. Она хотела оставить муфту у Гончарова, а потом, якобы вспомнив о ней, послать за ним: пусть принесет госпоже. Колдун появится в гостиной на несколько минут, но этого ему достаточно. Собственное мнение о болезни Иосифа Второго у курской дворянки, некогда бравшей уроки военно-полевой медицины у лекаря Ширванского пехотного полка, уже сложилось: никакая это не простуда…

Правитель Придунайской монархии сидел в кресле у камина. Огонь там горел сильно, отбрасывая яркие блики на его лицо, и оно казалось не таким бледным и болезненным. Лора фон Рейнеке присела перед ним в глубоком реверансе. Иосиф Второй кивнул и жестом предложил ей занять место в кресле напротив. Некоторое время длилось молчание. Разговор мог начинать только император, а он внимательно разглядывал свою гостью.

— Вы совсем не изменились, сударыня, — наконец произнес он.

— Благодарю, ваше величество.

— Но в Крыму вас звали как-то иначе.

— Да, ваше величество. Тогда я была замужем за полковником, князем Мещерским.

— Где он теперь?

— Смертельно ранен при штурме крепости Очаков в декабре 1788 года, — не моргнув глазом, доложила Аржанова, ведь проверить данный факт австрийцы все равно не сумели бы. — Представьте, к моему ужасу, он скончался буквально у меня на руках.

— Значит, вы с мужем отправились в поход и участвовали в осаде?

— Именно так, ваше величество. Очень пригодилось мое знание тюрко-татарского языка.

— Верно, — согласился представитель династии Габсбургов. — Вы владеете мусульманским наречием превосходно. Какие тайны наших злых недругов османов там открылись вам?

— О, под Очаковым было много любопытного, ваше величество! Поскольку я участвовала в штурме…