— В штурме?! — не поверил своим ушам Иосиф Второй.

— Да. В качестве военного переводчика. Мне выдали офицерский мундир и приписали к атакующей колонне бригадира Горича.

Увлекательно рассказывать разные истории Аржанова умела и теперь воспользовалась своим даром. Разговор шел на немецком языке. Стилистические обороты и ударные фразы из ее настольной книги «Страдания молодого Вертера» ей очень пригодились. Курская дворянка разворачивала живые и достоверные батальные картины. То в гостиной виллы «Ишл» стреляла ядрами осадная артиллерия, то, сверкая штыками, шли к разрушенной крепостной стене колонны русских «чудо-богатырей», то падал, сраженный пулей янычара, доблестный бригадир Горич, то через тела убитых турок, лежащих во рву вокруг замка «Паша», карабкались по штурмовым лестницам на последний приступ наши гренадеры, егеря, донские казаки.

— Die sechste Kolonne war die mächtigste Stoßkraft. Sie führte einen Schlag gegen die Nordbastion der Festung, die schon stark zerstört wurde, — уверенно звучал ее голос. — Die Kolonne bestand aus den Mannschaften und Unteroffizieren des Phanagorischen Grenadierregiments. Ihre Bajonette blitzten drohend in der Morgendämmerung…

Император, с детства увлеченный военным делом, слушал Анастасию безотрывно. Солдатские байки из уст прелестной великосветской модницы — вещь, бесспорно, необычная. Тем более, что говорила она с искренним чувством, как будто снова шла в бой, снова слышала канонаду, снова видела знамена, подхваченные утренним приморским ветром.

Но Аржанова не забывалась, наблюдала за августейшим собеседником и внезапно закончила рассказ на самом интересном месте:

— Ах, ваше величество! Ведь это — дела минувших дней. У меня есть письмо императрицы. Специально для вас.

— Правда? — удивился Иосиф Второй.

— Оно осталось в сумочке, которая спрятана в муфте. Прикажите послать за моим слугой…

Белый маг шагнул в комнату неслышно. Расстановка мебели в ней была такова, что сперва он приблизился к креслу, где сидел император и с поклоном передал Флоре муфту из собольего меха. Оттуда и явилась на свет сумочка, затем — письмо. Монарх, забыв о присутствии Гончарова, взломал печать, расправил лист на коленях и углубился в чтение. Колдун стоял подле императора, рассматривая его лицо, повернутое к нему в профиль.

— Всегда восхищался мудростью вашей государыни! — воскликнул Иосиф Второй, сложил письмо и спрятал его в карман кафтана. — Я понимаю, вы принадлежите к ее окружению, и наши встречи будут иметь особый смысл. Через неделю вы приедете сюда снова…

С этими словами император, тяжело опершись на подлокотники кресла, поднялся и кивнул Анастасии, давая понять, что аудиенция окончена. Сегодня он, по-видимому, чувствовал себя гораздо лучше, чем на приеме в Хофбурге. Его улыбка, адресованная курской дворянке, получилось непринужденной и даже веселой.

Вилла «Ишл» давно скрылась за поворотом дороги, а белый маг, сидевший напротив Аржановой, до сих пор хранил молчание. Анастасия не торопила его с ответом. Она сама пребывала в некоторой задумчивости. На первый взгляд, главное произошло: Иосиф Второй предложил ей новую встречу. Вроде бы можно отправлять по экстренной конфиденциальной связи радостное донесение светлейшему князю Потемкину-Таврическому. Однако с другой стороны…

— Не только неизлечимая внутренняя болезнь мучает самодержца, — вдруг мрачно сказал Гончаров. — Ненавидимый своими подданными, он страдает оттого, что многие добрые его начинания до конца не доведены, что намерение изменить к лучшему жизнь народа не встретило у людей той поддержки, на которую он рассчитывал…

В конце XVIII столетия при всех своих различиях Российская империя и Габсбургская монархия имели немало общих черт. Оба государства входили в число великих европейских держав, располагали обширнейшими территориями, населенными многочисленными народами, находившимися, впрочем, на разных ступенях экономического, общественного и культурного развития. У них был один и тот же жестокий враг, угрожавший их процветанию, не раз начинавший разорительные войны с ними — Османская империя, властители которой всегда исповедовали кровожадную теорию исламского джихада.

В эпоху просвещенного абсолютизма Господь Бог даровал России и Австрии похожих правителей, сумевших найти взаимопонимание, достичь личной дружбы. Иосифа Второго современники именовали «император-революционер», а Екатерину Великую — «философ на троне». Их переписка была регулярной, пространной, они находились в курсе всех дел в обеих странах, обменивались советами по государственному устройству, а иногда критиковали друг друга.

«Если в чем его оправдать нельзя, то это в сем деле: сколько тут перемен было! — писала царица Потемкину. — То он от них все отнимал, то возвращал; то паки (то есть «снова» — А. Б.) отнимал и паки возвращал… О союзнике моем я много жалею, и странно, как имея ума и знания довольно, он не нашел ни единого верного человека, который бы ему говорил, чтоб пустяками не раздражать подданных…»

Старший сын великой императрицы Марии-Терезии, словно бы предчувствуя краткость своего жизненного пути, желал проводить реформы быстро, радикально, оперативно. Зато Екатерина Алексеевна действовала без спешки, исподволь, хитро и осторожно. Она находила русское общество не вполне готовым к восприятию и осуществлению идей западноевропейского Просвещения.

«Пустяки», о которых государыня упомянула в письме к тайному своему супругу, заключались в следующем.

За десять лет правления Иосиф Второй издал шесть тысяч декретов и одиннадцать тысяч новых законов, предназначенных для регулирования всех сторон жизни его подданных. Он отменил жестокие наказания и смертную казнь за большую часть преступлений, ввел принцип полного равенства всех перед законом, отменил цензуру печати и провозгласил политику религиозной терпимости. В 1781 году начал освобождение крепостных крестьян. Ввел обязательное начальное образование для всех мальчиков и девочек. Закрыл свыше семисот монастырей, считая их обитателей бездельниками, не приносящими никакой пользы государству.

Особой любовью императора пользовалось крестьянство. Он был сторонником теории физиократов, утверждавших, что единственным реальным богатством является земля, потому люди, ее обрабатывающие, есть становой хребет любой нации, любого государства, и о них должно заботиться прежде всего. По распоряжению монарха была растиражирована картинка, где он на глазах у удивленной свиты придворных идет в поле за плугом (факт, имевший место во время его путешествия по Моравии — А. Б.).

Наиболее яростное сопротивление эти идеи встретили у венгерского дворянства. Оно не желало расставаться с вековыми привилегиями, и все попытки государя законодательно ограничить эксплуатацию крепостных встречало в штыки. «Царство разума», за которое так ратовал правитель, почему-то не понравилось ни благородному сословию, ни клерикалам, ни чиновникам, ни разночинной интеллигенции.

Как раз на венгерское дворянство Иосиф Второй и жаловался Анастасии при встрече 17 января 1790 года на вилле «Ишл». Несколько дней назад ему пришлось отменить почти все свои нововведения в этой части Священной Римской империи из-за волны бурных протестов. А ведь он мечтал о справедливости: пусть дворяне наравне с другими сословиями платят налоги, а барщина для крепостных не превышает двух дней в неделю, пусть местное самоуправление подчинится правилам центральной власти, а изучение немецкого языка станет обязательным.