Раничев повернул голову к ближайшему костру, около которого сидели готовившиеся выйти на стражу гулямы – молодые смешливые парни, вполне даже симпатичные; кажется, это и не они совсем недавно насиловали, жгли, грабили, отрубали головы. Рядом с костром, у высокого шатра Энвера, темнела куча хвороста, натасканного за день пленными. Именно хвороста, а не дров – топор и пилы им доверять боялись, и правильно делали. Изрядная куча… Дня на три-четыре хватит. Выдержат ли еще столько Ефим с Авраамом? Смогут ли бежать? Да и – кого потом отправят за хворостом, их или кого другого?

У костра вдруг загоготали – к гулямам подошли две чернявые девки, Айгуль и Юлнуз. Из тех, что постоянно таскаются за всеми армиями мира. Торгуют всяческой мелочью, стирают за небольшую плату, готовят, если понадобится – обслуживают воинов и другим, приятным способом.

Иван недовольно посмотрел на них – и принесла же нелегкая. Теперь сменившиеся с постов гулямы и до утра не уснут. Ага, вот сразу двое пошли за кусты с Айгуль… Или с Юлнуз, Раничев не сказал бы точно, кто из них кто. А войско-то расслабилось, раньше бы, во время решительных действий, подобного разврата Тимур бы не потерпел, ну а сейчас, что ж… Из кустов донеслись похотливые стоны, настолько громкие, что казалось, их было слышно на весь лагерь. Перебивая эти нескромные звуки, как всегда резко, прозвучал рог. Двое других оставшихся у костра воинов встрепенулись – звук рога повелительно звал их на пост, сменить других. Воины, видно, ожидали этого, поскольку находились уже в полном вооружении: пластинчатые доспехи, кольчуги – тоньше и изящней, нежели русские, маленькие круглые щиты с синими перьями, копья… Поспешно вскочив, они бросили что-то оставшейся женщине – видно, договорились на послесменок и, хохотнув, быстро удалились прочь. Покинутая женщина грустно посмотрела им вслед, что-то пробормотала и, поднявшись на ноги, посмотрела в сторону соседнего, едва теплившегося костерка, вокруг которого сидели уже успевшие вернуться с постов гулямы и, кажется, готовились спать. Иван тоже посмотрел на них – не то чтобы рядом, а шагов с полсотни точно будет, если не больше. Да, костерок-то слабый, видно, экономили хворост, маловато набрали. Оставленная без присмотра женщина тоже заметила это: воровато оглянулась и, шмыгнув к куче хвороста, вытащила пару веток, потащила, как раз мимо спящих пленников…

Раничев решился, бросил наугад:

– Не так быстро, красавица Юлнуз!

Вздрогнув, женщина обернулась, выронив ветки. Заметила приподнявшегося на локте Ивана – еще б не заметить, коли ярко светила луна, да и костер горел всем на зависть:

– Что тебе, червь?

– Я помогать тебе уносить хворост, – улыбаясь, пообещал Иван. (Про себя ж подумал – сама ты червь, шалава!) – Только развяжи… ненадолго.

– Надо говорить – «помогу», а не «помогать», глупое отродье! – поднимая ветки, буркнула Юлнуз. Хотела было пойти дальше, да вдруг задержалась, может, и вправду были тяжелы ветки, а может – и из-за чего еще.

– Откуда ты меня знаешь? – бросив ветки обратно на землю, спросила она.

– Кто ж не знает красавицу Юлнуз? – вопросом на вопрос отвечал Раничев. – Так ты не хотеть помощи?

– Не хочешь, – снова поправила Юлнуз, ей бы учительницей в школе работать, русский преподавать или, вернее, тюркский. – Я могу тебя отцепить… – опускаясь на корточки, задумчиво произнесла она. – Рук не развяжу – перебьешься, а от общей цепи есть у меня ключ…

Даже так! Иван усмехнулся. А эта женщина не теряет времени даром, сперла ключ у кого-то из воинов – интересно, ей-то он зачем? Скорее всего, не зачем, просто – была возможность, украла. Мало когда пригодится, и вот – пригодился ведь. Все не самой хворост ворованный таскать! Хотя рискует… Впрочем – чего рисковать-то, коли ее тут всякая собака знает?

Юлнуз – при ближайшем рассмотрении она оказалась совсем молодой девчонкой – маленькой, юркой, тощей – в темных бархатных шальварах с узорами и такой же жилетке, надетой поверх тонкой рубашки. На груди ее позвякивало дешевое медное монисто, на руках и ногах мягко сверкали в свете луны медные браслеты, толстые и безвкусные, какие любят модницы в дальних, затерянных за лесами деревнях.

– Ну вот… – Быстро отперев замок, она осторожно протащила звенья общей цепи через кольцо, сковывающее запястья Ивана. Миг – и он оказался свободен! Относительно – руки-то по-прежнему были стянуты.

– Пошли, – кивнула девушка, нагрузив пленника хворостом, словно хорошего ишака. Стараясь не споткнуться, Раничев осторожно пошел за нею следом. Тоненькая фигурка Юлнуз маячила перед ним в свете костра. А похоже, воины там уже уснули!

– Стой! – оглянувшись, распорядилась девчонка. – Сюда.

Иван сбросил хворост на землю, не доходя до костра добрый десяток шагов. Видно, хитрая девка готовила задел на будущее.

– Пошли, – снова скомандовала она и теперь уже зашагала рядом…

Никем не замеченные, они сделали несколько рейсов, Иван даже почувствовал некоторое утомление, и вполне серьезное, – попробуй-ка потаскай ночь напролет изрядные кипы хвороста!

Уже под утро, когда золотистая луна медленно становилась серебряной, а окрашенное розовым цветом небо светлело, Юлнуз вдруг махнула рукой:

– Хватит.

Они остановились на полпути, рядом с балкой – и как туда не угодил во тьме Раничев? Юлнуз вдруг подошла ближе, прошептала, кусая губы:

– Ты сильный. – Она провела рукой по плечу Ивана. – А я, правда, красивая?

– Правда… – так же тихо ответил Раничев, глядя, как на круглом девчоночьем лице засветилась улыбка. Глаза Юлнуз – большие, темно-карие, чуть прищуренные – напоминали звездное ночное небо.

– Идем, – прошептала она и повела Ивана к заросшей кустарником балке…

– Ложись, – тихо попросила она, и Раничев послушно улегся на спину, чувствуя лопатками мягкую мокрость травы.

Юлнуз села на него сверху и, улыбнувшись, быстро сбросила с себя жилетку с рубахой. Маленькая грудь ее с черными, упруго торчащими сосками вдруг показалась Ивану такой беззащитной, нежной… Тяжело дыша, девушка потеребила соски и, медленно погладив себя по животу, выгнувшись, стащила шальвары…

– Не шевелись… – тихо простонала она. – Я сама…

Утром старый Ичибей долго и мерзко ругался. Какие-то сволочи – ясно какие, соседние гулямы – сперли за ночь почти весь хворост, а эти два прохвоста – Касым и Эльчен – ничего не видели. Наверняка провели всю ночь с какой-нибудь падшей девкой, недаром тут весь вечер ошивались толстушка Айгуль и тощая, словно щепка, Юлнуз, прости Аллах, ну разве может женщина быть такой тощей? Ладно Айгуль, та хоть еще куда ни шло, и сам бы не отказался, но эта драная кошка Юлнуз? Аж ребра выступают – ну разве ж это женщина? Интересно, если б не гулямы, какой мужчина на нее позарился бы? Потому, верно, и таскается вслед за войском, не только чтоб заработать.

Проходя мимо чужого кострища, Ичибей хмуро погрозил кулаком обеим девкам, громко любезничавшим с воинами. Те дружно показали ему языки.