В башне Мерлин немедленно окружил меня заботой. Он своей магией нагрел воду в ванне до восхитительного обжигающего состояния.

Лежа в воде, я чувствовала, как мир вокруг становится приятнее. А когда маг вложил мне в руки бокал выдержанного сладкого зелья со специями, так все заиграло радужными красками.

А я и не подозревала, что у колдуна здесь есть погреб. Сколько приятных сюрпризов в башне. Я позволила завернуть себя в мягкие полотенца и отнести в постель.

Потрескивали поленья в камине. Снаружи убаюкивающе завывал ветер. Или это заклинания Бранвейна Молчаливого стремились отыскать лазейку в Мерлиновой защите?

Мои глаза начали слипаться. Тут я поняла, как устала.

— Утром поговорим, — сказал Мерлин и погладил мои волосы.

Он еще нес какие-то глупости о том, что скучал и волновался. Просил прощения, что не смог противостоять ма и ба, но я уже почти не слушала. Спала.

И мне снилась какая-то нелепица: как будто я сижу на берегу Иллиадского моря с големом и изо всех сил пытаюсь его убедить, что Мерлин не так-то и плох для мага. Я настаиваю, что его самоуверенность и попытки навязать свой образ жизни — это ужасно мужественно. И вообще, он же такой красивый. А Мерлин в это время отщипывает со своей мантии рубины и кормит ими чайку, которая растет и растет.

***

Я резко открыла глаза. И долго смотрела в потолок, пытаясь понять, где нахожусь. Потом взглянула на спящего Мерлина. Он подложил ладонь под щеку и выглядел ужасно мило. Так сладко посапывал. Я взяла подушку и огрела ей мага, обеспечивая ему жесткий выход из страны сновидений.

— И что за артефакт ты тут обнаружил? — грозно спросила я. — И не смей рассказывать мне сказки о внезапно взявшихся у тебя талантах к дрессировке созданий, рожденных в алхимических котлах.

— Матильда… — Мерлин резко сел в кровати и отобрал у меня подушку. — Ты так хороша, когда спишь.

— Отвечай.

— Который сейчас час? — пробормотал маг.

— Самое время все выяснить.

— Ладно, — с тяжелым вздохом сказал он. — Я все равно собирался рассказать. В общем, я понял, что это была за тьма. Но некоторые детали хорошо было бы уточнить у твоих родственниц. Для полноты картины.

Мерлин потер глаза и потянулся, подложил мою подушку себе под спину и продолжил:

— Твои ведьмы каким-то образом расщепили черный камень. Не представляю, как им это удалось. Для этого требуется огромная сила и изрядное магическое искусство.

— А ты, значит, продолжаешь думать, что ведьмы только бормочут себе под нос да делают припарки от прыщей?

— Нет, я так не думаю, — твердо ответил Мерлин. — Но было бы интересно узнать. В общем, одну часть силы артефакта они использовали для создания голема, а вторую — направили на нас.

— Направили?

— Тут я еще не до конца понял подоплеку их колдовства, но та тьма оказалась здесь не случайно. Ошибки быть не может.

— Ну хорошо, — сказала я, — допустим, ты прав. Но это не объясняет, что стало с виверной.

— Подожди, не торопись. Я же рассказываю. Тьма не могла просто рассеяться. Как ты понимаешь, сила не может исчезнуть в пространстве, тем более от такого могущественного артефакта. Часть влилась в виверну. Сначала я ничего не заметил, но потом эта тварь ожила, выросла и… в общем, я понял, что она охотится на боевую магию. Чем сильнее заклинание, тем больше… эм… она старается.

— И как она поняла, что надо атаковать Молчаливого, а не тебя? — спросила я.

— Перец, — серьезно сказал Мерлин. — Вряд ли Бранвейн имеет привычку натираться перцем.

Иногда слишком живое воображение — это минус. Я представила себе, как Мерлин обсыпает себя перцем перед пастью разбушевавшейся виверны… Давно я не хохотала до слез.

— Похоже, ты не скучал. А теперь верни мне подушку.

Я устроилась поудобнее с твердым намерением досмотреть свой странный сон. Мысль о том, что рост виверны вызван случайным стечением магических обстоятельств, а вовсе не способностями Мерлина, приятно расслабляла. А то я чуть было не начала ревновать.

Позднее утро началось с письма. Мы завтракали и любовались на красные небеса из окна, когда порыв ветра принес красивый конверт с сургучной печатью с таинственным знаком, адресованный… нет, на этот раз не мне, а Мерлину.

Маги. Молчаливый удосужился прихватить с собой сургуч, печать со сложным колдовским оттиском, конверт, бумагу. Безнадежный тип. Человек, который носит с собой подобный набор, может обидеться на все что угодно.

— Не открывай, — посоветовала я Мерлину, — лучше сожги. Скорее всего, Молчаливый прицепил к письму какое-нибудь заклятие. И стоит только сломать печать…

Но кто бы меня послушал. Мерлин уже разорвал конверт, достал кремовый лист и погрузился в чтение.

Я ожидала, что вот сейчас Бранвейн проломит крышу или вылезет из-под пола, но ничего подобного. Никаких проклятий из конверта тоже не посыпалось.

— И что он пишет? — с любопытством спросила я.

Мерлин не стал зачитывать послание вслух, а просто передал мне конверт.

"Мерлин…"

Я пропустила первые три строчки, поскольку в них перечислялись все награды и звания Мерлина, но сразу же перейти к сути не получилось.

"Я, Бранвейн Молчаливый…"

Званий и наград у этого мага было не меньше. Да о чем же речь?

А, вот, нашла:

"Вызываю тебя на колдовской поединок лицом к лицу на закате, на большой поляне недалеко от поваленного дерева, перегораживающего ручей".

— Ха. Вот смешно, он будет ждать тебя на закате, а ты не придешь, потому что ты не сможешь отойти от башни так далеко.

Я взглянула на Мерлина и сразу же поняла, что он не просто пойдет, а побежит.

— Но как?

— Это все последствия разрушения черного камня. Не только виверна увеличилась в размерах, но также выросло расстояние, на которое я могу удаляться от башни.

— Интересно, — сказала я и вновь погрузилась в чтение. — О, Молчаливый про меня пишет.

"Мы оба понимаем, что будет справедливым не использовать магическую тварь во время нашей дуэли. Она не даст задействовать благородные боевые заклинания и сведет все в фарс, лишенный всякого достоинства. Потребуй у ведьмы Матильды, дочери Бастинды, дать твари сонное зелье".

— Каков наглец. Виверна ему не нравится. И, главное, вы собрались биться между собой, а мне нужно оградить вашу площадку для игр от "магической твари"? — Я почувствовала, как мои щеки начинают пылать. — И потом, Мерлин, с чего бы это тебе соглашаться на такое глупое условие? Зачем лишать себя преимущества?