– Он назвался Каранадисом, – напомнил комендант, – так мы его и зовем.

– Эй, – воскликнул Ларин, голос которого эхом отозвался под сводами помещения, – это ты готовишь горшки с греческим огнем? У меня к тебе дело.

Но не успел Леха сделать и пары шагов, как человек, не обращая на него никакого внимания, чиркнул камнем о камень, высекая искру, и поджег содержимое горшка. Тот вдруг заискрился и резко вспыхнул, разлетевшись на несколько частей.

«Опоздал, – пронеслось в голове у падающего на пол Ларина, когда огненные языки пламени метнулись сразу во все стороны, а черепки забарабанили по стенам, – пропал алхимик».

Но, к своему удивлению, он обнаружил грека живым и здоровым, правда под столом. Да и отыскать его удалось только по раздававшимся оттуда стонам. Такой вокруг стоял плотный дым, да и огонь еще не везде потух.

– Как же так, – сокрушался грек о потере горшка, – я же его два дня набивал, слоями. Все предусмотрел.

– Значит, не все, – оборвал его причитания Ларин, – а ну вылезай, а не то я тебя сейчас посажу на твой горшок и с удовольствием подожгу. Хочу посмотреть, умеешь ли ты летать.

Грек с недоверием уставился сначала на незнакомого Ларина, возвышавшегося над ним громадой, а затем на вынырнувшего из дыма коменданта.

– Вылезай! – повторил с поспешностью Гирун, испугавшись, что Ларин в гневе сейчас просто заколет неуклюжего умельца. Но Леха на сей раз не торопился с расправой, хотя разлетевшийся во все стороны горшок едва не лишил его головы. Он хотел сначала убедиться в том, что грек в состоянии осуществить его идею. Увиденное только утвердило его в желании. «А казнить мы его всегда успеем, – решил адмирал, – пусть поработает на благо Великой Скифии. Может, из него второй Архимед выйдет».

– Я твой новый хозяин, – коротко ввел алхимика в курс дела скифский адмирал, – если будешь думать слишком долго, я тебя казню. Понял?

Грек кивнул и вылез из-под стола.

– Откуда родом? – поинтересовался Леха, огладывая тщедушного гения от артиллерии.

– Из Одесса, – ответил тот.

– Откуда? – не поверил своим ушам Ларин и лишь мгновением позже понял, что к одесситам этот грек не имеет никакого отношения. Речь шла совсем о другом городе.[13]И Ларин уже знал о его существовании, но как-то позабыл. А тут выпал случай вспомнить.

– Ты же грек и даже не македонец, а почему нам служишь? – продолжал неожиданный допрос адмирал, которому вдруг показалась подозрительной личность этого оружейника, – ведь все греки против нас воюют.

– Я был свободным гражданином, но не смог вовремя отдать долг одному богатому торговцу, – начал свою историю Каранадис, – и меня посадили в тюрьму. А потом, когда в Одессе появился один знатный беглец из скифского устья, он выкупил меня, узнав, что я оружейник, и заставил меня отрабатывать долг.

Ларин молчал, давая греку выговориться.

– Он обращался со мной как с рабом, – продолжал Каранадис, нервно дергая руками, – а когда я попытался пожаловаться чиновникам, те высмеяли меня, сказав, что я и так уже почти раб, а Иседон столько денег заплатил за меня в казну, что может делать со мной что угодно. Даже… развлекаться, как он любит. А кроме того, он большой друг одного из хозяев нашего города.

– Как ты сказал? – не поверил своим ушам Ларин. – Иседон?

– Да, так звали того старика, – кивнул Каранадис, – и вот однажды, когда я опять отказался работать, он приказал избить меня, а потом хотел взять силой…

«Так он еще и педик, – охнул Ларин, с сожалением посмотрев на несчастного грека и ожидая грязной развязки, – нет, я его просто обязан убить».

– Но я ударил его по голове горшком и бежал, – выдохнул грек, – так что теперь в своем городе я вне закона, и за мою голову назначена награда как за беглого раба.

– Ну, слава богам, все обошлось, – выдохнул Ларин, как-то сразу подобрев к несчастному гению. – Поверь, очень скоро мы войдем в твой город победителями, и ты вернешь все свое имущество назад. А этого Иседона я, кстати, хорошо знаю. И если ты укажешь мне, где его найти, то я тебя просто озолочу.

– Всю мою семью наверняка продали в рабство, – продолжал причитать грек, но когда до его сознания дошли последние слова адмирала, он мгновенно пришел в себя.

– Конечно, укажу, – проговорил он, и в его голосе появилась радость отмщения, никак не связанная с золотом, – с большим удовольствием укажу.

– Об этом позже, – кивнул Ларин, нехотя меняя тему, – теперь я знаю, где этот Иседон обосновался, и он от меня никуда не денется. Он ведь не собирался уезжать?

– Зачем? – пожал плечами беглый грек. – У него в Одессе большие связи, да и денег хватает. Он не торгует, но живет богачом. Хотя в последнее время все же завел торговлю оружием. Так мы с ним и познакомились.

«Не иначе казну Палоксая увел, – решил Леха, – вот Иллур-то обрадуется, когда я ему об этом сообщу. А еще лучше захвачу эту сволочь вместе с деньгами и привезу пред светлые царские очи. Хотя нет, за то, что он со мной сотворил, я его лучше сам убью».

Узнав о наклонностях своего обидчика, Леха, впрочем, возблагодарил богов, что старейшина Иседон за время короткого знакомства не покушался на его честь. Но у Ларина и без того закипало в душе, едва он вспоминал о предательстве и пережитых за время бегства мытарствах.

«Позже, – остудил свой гнев адмирал, собрав всю волю в кулак, – я его обязательно найду и убью. Заодно и за Гнура с бойцами рассчитаюсь. А сейчас нужно думать о том, как остановить гоплитов Аргоса. А то некому будет мстить Иседону».

И, отогнав сладкие мысли о мести, он вернулся в реальность.

– Ты, говорят, хороший мастер, – сменил тему Ларин, поглядывая на догоравшую по углам смесь, – хорошие горшки для наших баллист делаешь.

– Я учился у лучшего мастера в Одессе, – улыбнулся тщедушный грек, не лишенный, как оказалось, самодовольства. Он отошел от стола и зажег огнивом несколько тусклых свечей.

– А можешь ты изготовить мне вот что, – проговорил Ларин и, шагнув к давно примеченной доске с угольками, на которой алхимик чертил какие-то каракули, взял уголек и, набросав очень простой рисунок, начал излагать ему свою идею. Вернее, не совсем свою. Как бывший морпех их двадцать первого века он просто не раз видел эту разрушительную идею в действии и надеялся, что если ему удастся сейчас изобразить хоть жалкое подобие, то это уже может сильно повлиять на исход битвы с греками.

«Если не получится, бог с ним, – решил Леха, – но попытаться надо».

И на доске за минуту возникла конструкция, состоявшая из направляющей трубы и скользящего по ней реактивного снаряда, очень напоминавшая своим видом легендарную «Катюшу», местному умельцу, конечно, неизвестную.