– А что дарданы, – поинтересовался Ларин, отходя от баллисты и рассматривая теперь высокие холмы по эту сторону Истра, – не беспокоят набегами?

– Да нет, – пожал плечами Гирун, – за то время, пока вы были в походе, никто не нападал на нас посуху. Вот только на днях появились греки на своих триерах, а так все было спокойно.

– Спокойные времена, брат, закончились, – проговорил Ларин, взглянув в глаза коменданту, бородатому скифу с загорелым лицом и кустистыми бровями. Шлем наползал ему на лоб, отчего казалось, что брови росли сразу из-под шлема, – опять началась большая война. Так что отдай приказания быть готовыми к отражению новых нападений. И посуху и с реки.

Произнося эти слова, Ларин даже не подозревал, как быстро сбудутся его предсказания. Не прошло и трех дней, проведенных в проверках гарнизона крепости и флота, – а Ларин, едва появившись здесь, сразу стал муштровать свои экипажи, – как со стороны горных перевалов появилось неизвестное войско. Конные разъезды столкнулись с ним на ближнем перевале и были отбиты.

Двигавшиеся к берегу войска тоже имели конницу, превосходившую скифов числом почти втрое. Не говоря уже о пехоте, которой разведчики насчитали почти четыре тысячи. «И все бы ничего, – озадачился Ларин, получив такие сведения, едва пристал к берегу после занятий, – если бы у меня было хотя бы пять тысяч конных скифов. Ну или царь был здесь вместе с ордами Аргима. Не такое уж огромное войско прет на мою крепость. Можно, конечно, отступить на кораблях… но не для того я сюда так долго добирался, чтобы оставить грекам все без боя. Придется повоевать, денек-другой продержимся, а там и братец подтянется».

– Передай Гируну, чтобы немедленно начал готовиться к сражению, – приказал Ларин гонцу, спускаясь вместе с ним по сходням на берег, – будем держать крепость. А еще передай, чтобы прислали ко мне командира конницы.

Запрыгнув на подведенного коня, он вместе с Токсаром ускакал в крепость, оставив указания морпехам приготовить к обороне побережье, также обнесенное частоколом с башнями со стороны гор.

– Что за люди? – деловито уточнил Леха, когда перед ним появился скиф в сверкающей чешуе, слегка запыленный от скачки. Позади него гарцевали на конях человек десять всадников. У одного даже поперек седла был перекинут какой-то мешок.

Звали командира Салгир. Для своей должности он был слишком молод, лет двадцать с небольшим, как показалось Ларину, рассматривавшему юное лицо скифа. Но Иллур никогда не ставил людей на должности, если они этого не заслуживали.

«Ганнибал тоже еще не старец, – успокоил себя Леха, все же немного озадаченный возрастом своего полководца, – значит, парень толковый».

– Греки, – ответил тот, спрыгивая с коня, – мы захватили одного во время первой схватки под перевалом и привезли сюда. Сейчас он сам расскажет, кто он такой и откуда.

Салгир спрыгнул вниз и сделал знак своим людям подвезти пленника. Всадник, на седле которого болтался тяжелый мешок, подъехал к Ларину, сбросив пленника прямо у ног адмирала. Разговор происходил во дворе двухэтажного каменного дома с многочисленными пристройками, служившего штабом, казармой и жильем коменданту, а теперь и Ларину, потеснившему его. Дом был крепкий, обнесенный высокой стеной, и вполне подходил на роль цитадели в том случае, если придется оборонять улицы.

Сбросив мешок, всадник спрыгнул сам и ловким движением размотал веревку, стягивавшую узел. А затем чуть отдернул грязную ткань с лица пленника. Взору адмирала предстал греческий профиль человека, затянутого в кирасу, на груди которой красовалось изображение какого-то чудовища с волосами из змей. На лице пленника виднелся обширный синяк, а руки его были связаны и притянуты к груди. Но в этом уже не было особой необходимости. Пленник был мертв.

Заподозрив это, Ларин даже наклонился к нему, но грек уже не дышал.

– Не много он мне расскажет, – заметил Ларин, поднимаясь во весь рост и смерив хмурым взглядом юного командира.

– Разреши мне немедленно атаковать! – вскинулся Салгир, увидев свою ошибку. – И я привезу тебе десять пленников.

– Успеешь еще, – осадил пылкого скифа Ларин, который, пройдя через множество сражений, уже мог позволить себе быть мудрым.

А обернувшись к Токсару и стоявшим чуть поодаль пехотинцам, крикнул:

– Приведите-ка ко мне моего пленника, того, что гребцами командовал. Думаю, он мне расскажет кое-что и об этом мертвеце.

Глядя на странное чудовище, напоминавшее ему морскую гидру, Ларину в голову пришла резонная мысль, что это был какой-то знак, по которому можно было хотя бы определить, что за армия выступила против них. Леха был наслышан, что граждане всех греческих полисов имели такие символы, по которым их отличали в бою друг от друга. «Может, это спартанец? – озадачился Ларин, против воли напрягаясь от такой мысли. Не то чтобы он испугался – Леха не бахвалился тогда, обещая Иллуру разобраться и со спартанцами, – но как-то это было неожиданно.

Когда пленник появился во дворе дома, Ларин спросил, обращаясь к гортатору и указав на мертвеца, которого уже полностью освободили от мешка:

– Что это за воин?

Гортатор, несколько дней находившийся между жизнью и смертью, бросил взгляд на мертвеца и, прежде чем ответить, осмелился задать вопрос:

– Ты даруешь мне жизнь, если я скажу?

Но Ларин был не в настроении торговаться.

– Благодари богов, что ты и твои соплеменники до сих пор живы. Еще одно лишнее слово, и ты станешь похожим на него.

Гортатор замолчал, отвернувшись. Он вновь осмотрел убитого, пошевелил своими связанными за спиной руками и вымолвил наконец:

– Это гоплит из Аргоса.

– Так, – кивнул удовлетворенный ответом Ларин, – уже что-то. Жаль, Салгир, что ты не захватил других. Возможно, там не только солдаты Аргоса.

– Когда мы сражались с греками, на щитах у них были похожие знаки, – ответил Салгир, – у всех, даже у всадников. Но кто бы это ни был, они уже близко. Только что ко мне прибыл посыльный от разведчиков. Греки прошли перевал и сейчас двигаются по соседней долине в обход хребта.

– Значит, еще до рассвета они будут здесь, – подвел итог адмирал, уперевшись руками в бока. – Больше медлить нельзя.

Сделав жест, чтобы пленника увели, он посмотрел на стоявшего рядом Салгира, который жадно ловил его слова, словно те исходили не от кровного брата Иллура, а от самого царя.

– Пришел твой час, Салгир. Бери своих воинов, но не всех, а человек пятьсот. Три сотни оставь мне под командой верного человека. Сам скачи навстречу грекам и терзай их налетами на горной дороге. Там место узкое, пока они не дошли сюда, ты сможешь нанести им большой урон. А мы тут подготовим достойную встречу.

– Я не вернусь, пока не перебью половину, – пообещал Салгир, вскакивая на коня.

– Даже не думай, их гораздо больше, а ты мне еще понадобишься здесь. Как положишь хотя бы сотню, возвращайся, – крикнул ему вдогонку Ларин, но его голос потонул в дорожной пыли и стуке копыт.