Лад, прищурив один глаз, целился в князя.

— Вот! Вот он я! — кричал Олег. — Ты же пришёл за мной. Подлый трусливый предатель!

Лад приготовился сделать выстрел.

— Нет, — быстро и грозно сказал человек в сером. — Ольга!

Лад плотно сжал губы. Наверное, он больше не боялся Белогуба. Всё, что мог сделать волхв, — это убить его. Убивать мучительно и, возможно, долго. Но Лад не боялся смерти. Вернее, ему было всё равно. Человек в сером полностью иссушил его душу. Всё, что для него ещё имело значение, — это месть.

А вот тут Белогуб прав…

— Ошибся я, волхв, послушав тебя, — сказал Лад. — Высушил ты моё сердце, как паук муху. — Но в его голосе не было горечи, лишь холод. — Но послушаю ещё раз. Ты прав, такая месть слаще.

Лад выстрелил…

Авось вдруг снова это почувствовал. То самое внутреннее видение, когда словно замедлялось время… Авось видел стрелу, пущенную с одной целью — убить его сестру. Авось видел, как медленно приближалась стрела в пульсирующих завихрениях воздуха. Он понял, что отбить эту стрелу ему уже не удастся. И Авось поступил единственным доступным ему способом. Он закрыл собой сестру, прижавшую сейчас к своей груди голову мёртвого Игоря. А потом всё закончилось — время снова двинулось вперёд с привычной скоростью. Стрела пробила Авосю лёгкое и вышла остриём со спины, но Ольги не коснулась.

— Сын! — вскричал князь Олег, даже не понимая, что впервые так назвал Авося. — Сын мой!

Князь опустил руки, сгорбился, словно состарился в одно мгновение.

— Ты прав, Белогуб, — сказал Лад, и глаза его темно блеснули. — Так даже лучше…

— Надо уходить, — хмуро глядя на Лада, сказал Белогуб. — Пока нас не обнаружили.

Они начали быстро спускаться с другой стороны холма, чтобы скрыться на неприметной лесной тропинке, ведущей через заросли.

Авось знал, что времени нет, — пробитое лёгкое быстро наполнялось кровью. Действительно, вот и пришёл срок… Обезумевшая Ольга выла сейчас над двумя своими любимыми мужчинами, один из которых был мёртв, а второй умирал. Олег склонился над ними.

На губах Авося выступила кровавая пена.

— Князь, — прошептал он.

— Молчи, молчи, Авось.

Но Авось покачал головой:

— Князь… — его голос слабел, — ты знаешь, что надо делать.

— Нет, — горячо прошептал Олег. — Сам! Ты можешь… — Он склонился ещё ниже и, глядя в глаза, из которых уходила жизнь, твёрдо произнёс: — Зов, Авось. Ты слышишь его. Спаси себя, сын мой!

Авось слабо скосил глаза на Игоря и Ольгу и устало покачал головой. Потом потянулся к Олегу, и тот немедленно сжал его ладонь.

— Я., не… могу… — прошептал Авось. — Ты — сможешь. — На губах и в глазах его на миг появилась тихая и мечтательная улыбка. — Вальгалла, князь… за пеленой… Радуга… Что может быть лучше? Ты учил меня…

Силы оставили Авося, он тяжело дышал. Ему требовалось передохнуть. Но вот он заговорил вновь:

— Я давно узнал тебя… вещий человек-волк… — И на губах его снова мелькнула эта улыбка.

— Авось, — тихо и нежно сказал князь.

— И я давно сделал свой выбор.

Олег смотрел на него, не отрывая взора.

— Нет времени! — застонал Авось. — Забери… Ну же! Сейчас…

Князь медлил ещё долю секунды. Потом низко склонился над лицом Авося. Лица Авося и князя словно осветились внутренним светом. А потом Авось снова сжал руку Олега. Князь отклонился от него. Улыбка, которая появилась на губах, была тихой и очень светлой. И прощальной.

— Мой вождь… — прошептал Авось. — Мой повелитель. Я пошёл бы за тобой… даже…

Авось не закончил.

— Сын… — Голос князя дрогнул.

Авось попытался сжать руку князя, но сил уже не было. На его губах застыла улыбка, а потом он закрыл глаза и умер.

Ольга взвыла, стиснув зубы.

Князь бережно отпустил его руку.

— Сын мой, — прошептал Олег.

Ольга плакала, хрипя и покачиваясь из стороны в сторону.

— Они… — начал князь Олег.

Ольга вздрогнула. Словно ждала того страшного, что сейчас скажет Олег. Всхлипывая, она вся сжалась, словно от холодной тьмы внутри и вокруг неё.

— Они ещё не ушли далеко, — тихо произнёс князь. — Я верну их.

— Отец, — Ольга, рыдая, застонала.

— Ты же знаешь, есть способ, — быстро сказал Олег.

— Отец… Но тогда ты…

— Мои сроки пришли, девочка моя.

Теперь Ольга зарыдала в голос.

— И, может быть, мне повезёт увидеть… радугу, — продолжил князь. — Авось дал мне надежду, и я хочу подарить её тебе.

— Отец…

— Встань, княжна. Пока не время плакать. Положи воинов лицом к северу. — Ольга, плача, повиновалась. Светояр погиб, упав лицом на север. Авось и Игорь лежали рядом на зелёной траве. — Я ухожу. Но моё сердце будет с тобой всегда. — Олег вдруг улыбнулся и нежно сказал: — Росинка…

Ольга обессиленно всхлипнула и прижалась к нему:

— Отец! Мой великий князь. Я… не подведу.

— Я знаю, — тихо сказал Олег. Затем он бережно отстранил Ольгу. — Не надо по мне скорбеть, прошу тебя.

Нарастающий конский топот вернулся.

— Он идёт за мной, — повторил Олег.

Топот звучал всё громче, как неумолимый стук судьбы.

— Но теперь ему меня не догнать, — усмехнулся князь Олег. И, поставив ногу на череп коня, с силой нажал на него.

Ядовитый гад, что таился в черепе, дождался своего часа. Змея совершила бросок и нанесла свой смертельный укус. В этот же миг топот стих.

— Я люблю тебя, отец, — прошептала Ольга.

Но великий князь уже её не услышал. Его земной путь заканчивался.

Ольга не поняла, откуда над телом князя появился белый волк. Возможно, он вышел из леса. Только Ольга когда-то уже видела этого волка, видела шерсть, отливающую серебром…

Волк вгляделся в лицо князя. А потом поднял морду и поглядел на девушку. И если глаза зверя могут светиться нежностью, то сейчас было именно так.

Олегова дружина была уже совсем рядом. Волк обернулся на шум. Затем снова посмотрел на Ольгу. И на короткое мгновение поднял голову и издал прощальный вой.

А потом волк прыгнул и словно растворился в воздухе.

3

Башня стояла окутанная сумраком. Тяжёлое чёрное небо в далёких молниях наваливалось на нее, словно пыталось раздавить. Пенные седые волны четырёх океанов бились о башню с разных сторон, взметались брызгами ввысь и опадали перед следующим натиском безжалостной стихии. Вспышки молний на миг выхватывали из мглистой тьмы, что таилась у основания башни, страшные и печальные картины. Только некому было их увидеть. А то единственное око, что сейчас смотрело сюда, не могло узреть здесь, в точке, где кончались земные пути, ничего, кроме слепой и хищной мглы близкого небытия. Основание башни было сложено из замурованных в неё останков кораблей и окаменевших человеческих лиц, — эти люди когда-то были капитанами и воинами, любили, исполненные надежд, смеялись, глядя в лицо смерти, и двигались к своей цели, и давно уже стали прахом. Словно сама башня, что росла здесь с начала мира и была сложена из их бесчисленных и бесконечных усилий и эфемерных надежд, которые сковывал, вобрав в себя, равнодушный камень. Здесь заканчивались надежды. Здесь не было места живым. Лишь для оракула сна это место смогло стать обителью.