– Согласен, я, наверное, повел себя неловко и опередил события, просто я думал, что ее обрадует его предложение вернуться в филармонию…

– Ты не просто неловок, бедный мой Гарольд, ты – сама неловкость! Только ты, один ты был бы на седьмом небе, если бы она снова стала гастролировать.

– Опомнись, Бетси! Сколько еще Мелоди будет неприкаянно бродить по дому? Долго еще это будет продолжаться?

– Пока она не будет готова.

– Она уже не та, какой была, даже люди, работающие у нас, это замечают, до меня доносятся их пересуды.

– Какие еще пересуды? Что отец, не довольствуясь тем, что дочь выжила в катастрофе вертолета, требует большего? Пойми, единственное, на что я всегда рассчитывала, – что эта законченная эгоистка, для которой единственная отрада – блистать, добьется признания публики. Не надо пафоса!

На смену первому смерчу мчался второй, еще более сокрушительный. Чувствуя его стремительное приближение, Гарольд сменил тактику.

– Мелоди всегда жила музыкой, поэтому я надеялся, что возвращение на сцену принесет ей пользу. Что ж, я ошибся и почувствовал за столом, что поторопился. Когда она вернется, я попрошу у нее прощения.

– Ты должен быть ей любящим отцом, вот что принесет ей настоящую пользу!

– Как это понимать? – возмущенно осведомился Гарольд.

– Что с ее одиннадцати лет отца сменил наставник, упрямый и фанатичный учитель музыки. Когда ты последний раз просто с ней разговаривал, а не сажал ее на табурет и не слушал ее игру? Нужно всего-то несколько часов нормального общения отца и дочери, обед вдвоем, прогулка, в конце которой она смогла бы рассказать тебе о себе, поход по магазинам, когда ты выбрал бы ей платье или еще что-то, что ей бы понравилось. Не напрягай память, Гарольд, такого никогда не было. Общие у вас только ноты, для нее это печально, а у тебя вызывает растерянность. Как ты умудрился лишить себя настоящих отношений с дочерью?

Гарольд пропустил бросок, и мяч ударил его прямо в грудь. Он рухнул в кресло с совершенно потерянным видом, в кои-то веки не ломая комедию.

– Что верно, то верно… – пробормотал он.

– Ты о чем?

– Где-то я оплошал.

– «Где-то» здесь явно лишнее.

– Как мне теперь быть? – пролепетал он.

– Я уже тебе сказала.

– Ну да: обед, прогулка, платье?

– Об этом надо спрашивать ее!

18

Гарольд подождал несколько дней, не позволяя себе появляться в гостиной, где музицировала Мелли.

Лишь однажды он осмелился приоткрыть дверь и убедился, что все в порядке. В следующий раз он предложил дочери пройтись.

Бетси тем временем приняла приглашение посетить салон современной архитектуры, открывшийся в Центре Джекобса в Нью-Йорке. Гарольду был предоставлен последний шанс, и она надеялась, что он воспользуется ее отсутствием, чтобы за него ухватиться.

Гарольд решил устроить Мелли шопинг. По пути к машине он спросил, доставит ли ей это удовольствие. Новой жизни – новый гардероб, ласково добавил он, опередив ее ответ.

Вернувшись домой, Мелли часто задумывалась о выборе одежды. Та, что висела и лежала в ее шкафах, удивляла ее, казалась неудобной и банальной. Предложение Гарольда сулило и другую радость – провести время с ним вдвоем.

Он велел своей ассистентке составить список модных магазинов. Экземпляр этого списка был вручен Уолту, который привез их на Бойлстон-стрит, торговую улицу, где располагались самые элегантные магазины для тех, кому был по карману их товар.

От моделей Ирис Ван Херпен перехватывало дыхание, платья из растительных волокон Ноа Равив были божественны.

– Может, что-нибудь возьмешь? – не выдержал Гарольд. – Ты примеряешь уже пятнадцатую вещь.

– Сама не знаю, жду озарения. Я искала что-то особенное, – отозвалась Мелли, не умея объяснить, что имеет в виду.

Чтобы найти применение всем платьям, юбкам и блузкам ее гардероба, заметила она отцу, пришлось бы по меньшей мере удвоить количество времен года. Если подумать, то в одежде она не нуждается, в тысячу раз приятнее было бы найти ресторанчик с симпатичной террасой и просто поболтать.

– О чем поболтать? – насторожился Гарольд.

Пока Мелли переодевалась в кабинке, он позвонил Уолту и попросил немедленно заказать им столик на террасе ресторана «Мими».

* * *

– О моем детстве, – ответила Мелли, изучая меню.

– Странная мысль! – Гарольд хмыкнул. – Ты знаешь его лучше, чем я, это же ты его прожила.

– Это как посмотреть. Какой я была в раннем детстве?

Гарольд попросил у официанта винную карту. Он редко пил вино, но сейчас ему надо было выиграть время.

– Скромной, – бросил он, выбрав «Шато Грюо Лароз» и радуясь, что нашел ответ.

– И все?

– Сдержанной.

– Это не одно и то же?

– Наверное. Разве этого мало?

Внимание Мелли привлекла молодая женщина, переходившая по «зебре» улицу.

– Вот какое «особенное» я хотела найти, – проговорила она невпопад.

– Ты о чем?

– Видишь, как она одета? – Мелли указала на женщину пальцем.

– Шутишь? Всего-то джинсы и старый пуловер!

– По-моему, очаровательно!

– Как-то вульгарно… Что с тобой, ты никогда не носила таких ужасных вещей!

– А теперь мне хочется!

– В твоем возрасте?

– Теперь мне кажется, что шутишь ты.

Гарольд нахмурил густые брови.

– Ты надо мной издеваешься?

– Ты хотел доставить мне удовольствие? Раз у меня такой плохой вкус, лучше забудем об этом.

Над столиком реяла тень Бетси. Официант уже направлялся к ним за заказом, когда Гарольд не вытерпел и вскочил.

– Пошли, не будем медлить!

Он потянул дочь за руку и торопливо повел ее к машине.

– Быстрее, как бы не потерять ее из виду!

– Что на тебя нашло?

– Ты хочешь, чтобы я одел тебя в старинные вещи, значит, надо выяснить, где их искать. Кто в наше время носит джинсы, кроме этой девушки, одевшейся как хиппи?

Они нырнули в машину, и Гарольд указал Уолту на силуэт вдалеке, поднимавшийся в пневматический трамвай.

Уолт обогнал трамвай, доехал до квартала СоВа южнее Вашингтон-стрит и остановился перед антикварным рынком.

Гуляя между развалами, Мелли поймала себя на блаженном чувстве, какого у нее не бывало с момента пробуждения в Центре.

– Вот то, чего я хотела! – сказала она, указывая на пуловер цвета морской волны на развале старьевщика.