– Нет, мне так удобнее. Я знаю, куда направляюсь и где собираюсь остановиться.

Правда, она не учла множества незапланированных остановок из-за тележечных заторов или толпившихся в проходе людей.

– Разрешите, – беспомощно бормотала она. – Позвольте пройти.

– Надоело уже, – ворчал он. – С такими темпами мы никогда отсюда не выберемся.

– Осталось немного. Потерпи.

Следуя за ней по бескрайним просторам супермаркета, он все сильнее ощущал потребность выпить, и несколько выкуренных подряд сигарет только усугубили эту жажду. От нечего делать прислушался к фоновой музыке под сводами: в ту минуту звучала «I’ll Never Smile Again», которую вскоре сменила «All the Things You Are».

– Ну что, ты закончила? – спросил он чуть погодя.

– Не совсем. Еще нужны салфетки, хлеб и что-нибудь для салата, а также чистящий порошок, зубная паста и прочие мелочи. Может, подождешь меня снаружи?

– Нет, все в порядке.

– Сделай одолжение, – попросила она. – Я не хочу, чтобы ты таскался за мной по пятам с этим страдальческим видом. Прямо как маленький ребенок.

По пути к выходу («Разрешите… Позвольте пройти…») на глаза ему попадались «Даз», «Оксидол» и «Брилло»; затем он миновал «Грейп Натс», «Пост Тостиз», «Чериос» и множество других витрин с яркими упаковками, пока на наткнулся на то, что – как внезапно понял – боялся увидеть с момента прихода в магазин: стенд «Шоколада Марджори Уайлдер» в форме высокого шестигранного конуса, заполненный сотнями конфетных коробок и вращаемый скрытым где-то в его недрах электромотором. Плавное, медленное вращение вполне согласовывалось с тягучими ритмами фоновой музыки. «ИМЕТЬ… И ОТДАВАТЬ, – гласила вывеска. – АРИСТОКРАТЫ СРЕДИ СЛАДОСТЕЙ».

Интересно, что произойдет, если он сильным толчком обрушит этот проклятый стенд? Завизжат ли женщины? Бросятся ли к нему мужчины? Вызовет ли кто-нибудь полицию? Он крепко сжал кулаки в карманах, подавляя этот порыв. Несколько коробок на полках стенда были открыты, демонстрируя свое выпукло-аппетитное содержимое – шоколадки с нугой, с кокосом, со сливочной или ореховой тянучкой, – что вызвало в памяти давние разъезды по конторам оптовиков в компании навязчивого торговца, без конца повторявшего: «Попробуйте хоть одну, вы только попробуйте. Угощайтесь». А как приятно было бы увидеть эту затейливую конструкцию поверженной на пол, увидеть смятые коробки и рассыпанные в пыли под ногами людей конфеты!

– Еще минутка, и я закончу, – произнесла Памела, подкатывая к нему тележку. – На что ты уставился? А-а…

– Есть идея, – сказал он, беря с полки одну из коробок и кладя ее в корзину, – давай-ка угостим Роуза настоящими конфетами.

– Что-что? Кого угостим?

– Роуза. Моего маленького приятеля из медицинского центра. Чего уж там, пусть будет парочка.

Вот так это и случилось. Он потянулся за второй коробкой, опираясь одной рукой на край тележки, а когда та подалась вперед под его весом, он навалился еще сильнее. Тележка врезалась в стенд, и тот эффектно обрушился, рассеивая коробки и отдельные конфеты по линолеуму пола. Одна женщина действительно взвизгнула (то была ближайшая кассирша), и трое-четверо парней (все в белой форме) действительно ринулись с разных сторон к месту крушения.

– Уходим отсюда! – сказал он, хватая ее за руку. – Надо сматываться.

Он быстро протащил ее через толпу, мимо крайней кассы и через автоматическую раздвижную дверь с надписью «ВЫХОД».

– Джон, это безумие! – произнесла она, задыхаясь, уже на тротуаре.

– Быстрее. Садись в машину. Эти остолопы сейчас вызовут полицию.

– Да с какой стати? Это же была случайность.

– Точнее, преднамеренная случайность. Много лет я мечтал завалить хоть одну из этих чертовых штуковин, но никак не мог решиться.

Он перевел рычаг в положение «Drive» и поспешно вырулил с парковки, при этом задев бампер соседней машины.

– Смотри, куда едешь! Ох, Джон, а ведь я оставила внутри все покупки!

– Очень жаль. Но я не хочу провести следующие три часа, рассказывая историю своей жизни какому-нибудь магазинному менеджеру в присутствии копов с блокнотами. Если попробуешь встать на мое место, ты меня поймешь.

На скорости виляя между машинами и глупо рискуя, Джон добрался до бульвара Ла-Сьенега и затормозил перед одним из тех ресторанов, посетить который он предлагал ранее: шикарный, с фонтанчиком в вестибюле и скрипачами, перемещающимися среди богато сервированных столов.

– Закажете что-нибудь из бара, сэр?

– Да.

– Прошу тебя, – простонала она. – Может, ограничимся только едой?

– Нет. Я возьму двойной бурбон со льдом.

– Никогда в жизни не делала ничего глупее, – сказала она. – Удирать из магазина, как парочка воришек. Как теперь я смогу показаться в том месте?

– Тебя никто не опознает, это большой город.

– Я беспокоюсь о тебе, Джон. Дело не только в выпивке, хотя, конечно же, ты слишком много пьешь. Есть что-то еще. Что-то похуже. Думаю… думаю, ты нездоров.

– Спасибо за информацию, – сказал он. – Пожалуй, закажу еще порцию виски.

Затем по ее настоянию они заказали «бифштекс из филея по-нью-йоркски», который оказался одним из самых больших кусков жареного мяса, когда-либо им виденных. Он уставился на свою порцию, понимая, что если он ее осилит, это поможет восстановить некий баланс, станет чем-то вроде акта самоспасения, однако вид этого мяса вызывал у него тошноту. То же касалось огромной печеной картофелины с обильным добавлением сметаны и шнитт-лука, как и маслянистой горки салата. Сидевшая рядом Памела уплетала за обе щеки с явным удовольствием, и он поспешил отвести от нее взгляд. Единственным объектом на столе, к которому он не испытывал отвращения, был недопитый бокал виски. Уайлдер поднял его, повертел, раскручивая кубики льда, и сделал глоток, затем отрезал тонкий ломтик мяса и старательно прожевал, но проглотить его было практически невозможно.

– Тебе нравится еда? – спросил он у Памелы.

– Да, очень вкусно.

– Рад за тебя. А я совсем не голоден. Продолжай в том же духе, а я постараюсь на тебя не смотреть, только и всего. Честно говоря, меня слегка мутит от этого зрелища.

Она положила на стол нож и вилку, все еще жуя, затем проглотила пищу.

– Хорошо, скажи мне, что на этот раз? – спросила она.

– Они снова это делают.

– Кто делает что?

– Все в этом заведении. Смотрят на меня. Взгляни на того толстяка в шелковом костюме. Быстро взглянула, и хватит. А теперь на ту парочку размалеванных старых шлюх в углу. И на компашку откровенных педиков ближе к двери.

– Джон, никто на тебя не смотрит. Это все твои глюки.

– Глюки, вот как? Тебе нравится это словечко? Хочешь подкинуть его Честеру Пратту, чтобы вставил в сценарий? Взгляни еще раз. Взгляни на типа в шелковом костюме. Взгляни на каждого человека в этом…