В машине по дороге из Мамаронека он услышал по радио, что этой ночью ожидаются первые заморозки. Когда он принес в гостиную вторую чашку кофе, то почувствовал, что температура снаружи понижается: в комнате с высоким потолком стало прохладно.

Одним из современных новшеств в этой старой квартире был газовый камин. Райан нажал выключатель и стал смотреть на языки пламени, мечущиеся за стеклянным экраном. Его мысли обратились к посещению О’Кифов.

«Моника все сделала правильно, – говорил он себе. – По словам Эмили О’Киф, она сразу поставила Майклу диагноз и не стала понапрасну их обнадеживать. Я не могу объяснить этих МРТ. Никто не может. Первые результаты показывали прогрессирующий рак. Майкл так боялся обследований на томографе, что родители решили больше не подвергать его этому, поскольку ребенок был неизлечим.

По крайней мере, отец Майкла так решил. А мать сказала, что ему не нужна томография, потому что о нем заботится сестра Кэтрин.

Год спустя, когда Майкла привезли к Монике, чтобы показать, как хорошо он себя чувствует, Моника была поражена его здоровым видом. Ей разрешили сделать еще одну томографию, и оказалось, что опухоль пропала. Моника была потрясена, как был бы потрясен на ее месте я. Сначала отец Майкла не поверил в это, но потом был вне себя от счастья. Мать Майкла заказала благодарственную молитву сестре Кэтрин.

Я сказал О’Кифам, что хочу выступить свидетелем на слушаниях по беатификации, а также сказал, что неважно, сколько еще лет будут проверять Майкла. Он скорее умрет от старости, чем от рака мозга. Опухоль исчезла. Позвоню Монике в понедельник, предупрежу, что верну карту».

Райан включил компьютер. Квартиры, которые он успел посмотреть, совершенно не отвечали его запросам. «Но есть еще много других, – философски размышлял он. – Проблема в том, что я хочу найти такую, которую можно сразу же купить».

В воскресенье утром он принялся осматривать наиболее подходящие варианты. В четыре часа пополудни, когда уже склонялся к тому, чтобы отложить поиски до следующих выходных, он нашел именно то, что хотел: просторную, со вкусом отделанную четырехкомнатную квартиру в Сохо с видом на Гудзон. Владелец, фотограф, уезжающий в заграничную командировку, предлагал аренду на полгода.

– Никаких животных, никаких детей, – предупредил он Райана.

Посмеявшись про себя над порядком убывания значимости, Райан успокоил хозяина:

– У меня нет ни того ни другого, хотя я собираюсь когда-нибудь их завести. Но уверяю вас, в ближайшие полгода этого не произойдет.

Довольный тем, что скоро будет жить в собственной квартире, он хорошо спал в ночь с воскресенья на понедельник и в семь утра был уже в больнице. Его график в операционной был нарушен неотложным случаем – молодого бегуна сбила машина, водитель которой не заметил его, потому что отправлял СМС-сообщение. Только в четверть седьмого Райан выкроил время позвонить в кабинет Моники.

– О, вам не стоит беспокоиться о возврате медкарты О’Кифа, – уверила его Нэн. – Доктор Фаррел попросила меня сходить и забрать ее из вашего кабинета.

– Зачем она это сделала? – с удивлением спросил Райан. – Я ведь хотел вернуть карту сам. Можно мне поговорить с доктором Фаррел?

Судя по неловкой заминке, секретарше Моники было сказано, что для него ее нет.

– К сожалению, она уже ушла, доктор, – промямлила Нэн.

Райан ясно услышал, как Моника прощается с пациентом.

– Тогда скажите доктору Фаррел, чтобы она говорила тише, когда просит вас солгать, – отрывисто произнес он и бросил трубку.

В понедельник утром Моника появилась в своем кабинете необычно рано, поскольку знала, что у нее очень плотный график приема. Однако Нэн и Элма были уже на месте, готовые к насыщенному дню. Первый вопрос Нэн был о Салли.

– Она чувствует себя хорошо, – с радостью сообщила Моника. – Даже слишком хорошо. У меня не будет оснований задерживать ее в больнице более чем на несколько дней.

– На выходных родственники не объявились? – спросила Элма.

– Нет. Из газет я поняла, что, даже если Питера Гэннона освободят под залог, ему запрещено приближаться к дочери. Никому, пожалуй, ничего не известно о происхождении Рене Картер, хотя, честно говоря, если ее родственники похожи на нее, то Салли лучше бы не встречаться с ними.

В десять часов, когда Моника собиралась заняться следующим пациентом, ей по внутренней связи позвонила Нэн.

– Доктор, не могли бы вы зайти в свой кабинет?

Это, должно быть, что-то важное. Нэн никогда не побеспокоила бы ее из-за случайного посетителя. Моника в тревоге поспешила по коридору к своему кабинету. Там ее ждали двое мужчин.

– Мы понимаем, насколько вы заняты, доктор, так что постараемся вас не задерживать, – сказал тот, что повыше, закрывая за ней дверь кабинета. – Я детектив Карл Форест. Это мой напарник, детектив Джим Уилан. Мы пришли к заключению, что в прошлый четверг вечером вас умышленно толкнули под автобус. Запись с камер наблюдения показывает, что, когда вы вышли из больницы, за вами следил мужчина, известный нам бандит. Мы уверены, что именно он толкнул вас.

– Кто он такой? – в смятении спросила Моника. – И зачем, черт возьми, ему меня убивать?

– Его зовут Сэмми Барбер. Вы знаете его, доктор?

– Нет, не знаю.

– И неудивительно, – сказал Форест. – Он наемный убийца. У вас есть какие-нибудь соображения, зачем кому-то понадобилось навредить вам или убить вас? Подумайте. Возможно, у вас были проблемы, скажем, с неправильным диагнозом, когда вам не удалось спасти ребенка.

– Ничего подобного!

– Доктор Фаррел, должны ли вы кому-то деньги или, может быть, кто-то должен вам?

– Нет. Никто.

– А как насчет отвергнутого приятеля? Есть такой в вашей жизни?

Форест заметил тень сомнения на лице Моники.

– Есть такой человек, доктор Фаррел?

– Но это было в прошлом, – с сомнением произнесла Моника.

– Кто он такой?

– Вы ничего не добьетесь, спрашивая о нем, и я не хочу ставить под удар его карьеру, утверждая, что он меня преследовал.

– Доктор Фаррел, почему вы предполагаете, что этот человек мог вас преследовать? – напрямик спросил Форест.

«Успокойся. Возьми себя в руки», – сказала себе Моника.

– Человек, о котором я говорю, был женат на моей близкой подруге. Он был также адвокатом моего отца. Он увлекся мной как раз перед моим отъездом из Бостона. Я не видела его четыре года. Сейчас он в разводе и недавно переехал на Манхэттен. Он одержим идеей помочь мне проследить родословную моего отца. Но я считаю его другом, и не больше.

– Как его зовут?

– Скотт Альтерман.

– Когда вы в последний раз его видели?