Шмякнув трубку на рычаг, он пристально посмотрел на Эстер.

– Знаете, я доверяю своей интуиции, – сказал он. – Это ведь вы послали то письмо. Хочу, чтобы вы немедленно уволились. Но в качестве прощального изъявления лояльности скажите правду, Эстер. Мне ждать визита Комиссии по ценным бумагам?

Эстер поднялась.

– Не понимаю, почему вам пришло в голову задать этот вопрос, мистер Гэннон. Я рада, что увольняюсь. И действительно хочу сказать кое-что на прощание. – Она посмотрела ему в глаза. – Чертовски плохо, что ни вы, ни ваш брат никогда не могли приблизиться к тому типу честных и прекрасных людей, какими были ваш отец и дядя. Им было бы стыдно за вас обоих. Спасибо за прошедшие тридцать пять лет. Должна сказать, скучать мне было некогда.

В понедельник в пять тридцать утра Питер Гэннон, с электронным браслетом на запястье, был освобожден из тюрьмы под залог, предоставленный Сьюзен. В присутствии Харви Рота ему были разъяснены условия временного освобождения. Ему не разрешалось покидать Манхэттен без позволения судьи и запрещалось посещать дочь в больнице.

Наконец они с Ротом оказались за воротами тюрьмы. Питер глубоко вдохнул прохладный воздух конца октября.

– Я на машине, – сказал ему Рот. – Если хотите, могу подбросить вас до дома. Полагаю, вам нужен отдых. Уверен, две последние ночи в камере не располагали ко сну.

– Я приму ваше предложение, – спокойно ответил Питер. – У меня такое чувство, что это лучшее из того, что мне будет предложено.

Водитель Рота подрулил к краю тротуара, и мужчины сели в машину. Питер выждал, пока они оказались на автостраде Уэст-Сайда, и заговорил:

– Я не уверен, что вы подходящий для меня адвокат. Мне нужен человек, который верит, что я не убийца, а у меня такое чувство, что вы как раз считаете меня убийцей. Я хочу, чтобы мой адвокат занимался не просто поиском легальных лазеек, а был готов упорно сражаться, чтобы доказать мою невиновность.

– Я предпочел бы не называться адвокатом, который занимается поиском легальных лазеек, – спокойно произнес Рот.

– Вы же понимаете, что я имею в виду. Ко мне вернулась способность мыслить более ясно. Что вы выяснили по поводу одежды, которая была на мне, когда я встречался с Рене? Есть ли на ней пятна крови? Или хоть какой-нибудь материал для анализа ДНК?

– Детектив, ведущий дело, сказал мне, что явных следов крови нет, а что касается материала для ДНК, то на выяснение потребуется некоторое время. С другой стороны, вы утверждали, будто, расставшись с ней, опасались, что вас стошнит. Но на вашей одежде не обнаружено никаких следов, указывающих на то, что в тот вечер вам было плохо.

Питер мрачно улыбнулся.

– Вы хотите сказать, что я опрятный пьяница. Давайте подумаем. Бар, где я с ней встречался, находится в районе Восьмидесятых улиц, на Йорк-авеню. Мой офис примерно в двух милях оттуда. Может быть, я пошел прямо туда и отключился. Разве такое невозможно?

– Мистер Гэннон, весьма прискорбно, что на здании вашего учреждения не установлены камеры наружного наблюдения, чтобы мы могли восстановить ход событий, – сказал Рот. – Или же они неисправны.

– Здание, в котором находится мой теперешний офис, – настоящая дыра, – согласился Питер.

– Тем не менее, – продолжал Рот, – чтобы туда попасть, нужен ключ от входной двери, а также ключ от вашего офиса. Вы предполагаете, что пошли прямо туда и, пока спали, кто-то вошел и спрятал деньги в вашем письменном столе? Не это ли вы хотите сказать? Вам не кажется, что это притянуто за уши?

– Мистер Рот, диван, на котором я спал, стоит в приемной офиса. Мой кабинет находится в соседней комнате. В нем есть отдельный вход на тот случай, если я захочу уйти, не проходя через приемную.

– Питер, давайте называть друг друга по имени. Мы ведь будем проводить вместе много времени. К чему лишние церемонии? У кого еще могли быть ключи от подъезда, офиса и вашего кабинета?

– Сьюзен может подтвердить, что я не очень организован. Я один из тех людей, которые всегда теряют ключи.

– Питер, многие люди теряют ключи. Но мало кто носит с собой подарочный пакет со ста тысячами долларов и оставляет его в вашем офисе, не говоря уже о самих деньгах, спрятанных в потайном ящике вашего стола.

Даже в полумраке автомобиля Рот заметил, как вдруг изменилось выражение лица Питера.

– Питер, – резко начал он, – подумайте, у кого был доступ к ключам и кто мог знать об этих ста тысячах долларов.

Питер не ответил. Он смотрел в окно седана, который медленно двигался в вечернем транспортном потоке.

– Дайте мне подумать, – откликнулся он.

Он понимал, что пока не может заставить себя произнести имя человека, который – он знал почти наверняка – спрятал деньги в его кабинете.

«Припоминаю, – размышлял он. – Та машина, что стояла на другой стороне улицы, когда Рене ударила меня по лицу. Она показалась мне знакомой. Рене с ним поехала бы. Если он подозревал, что она в курсе, то мог бы пообещать ей, что заплатит, чтобы молчала о его махинациях.

Мой брат Грег».

– Доктор Моника, еще одно, – сказала Нэн Родс. – Утром звонила Софи Рутковски. Она не захотела говорить, в чем дело, но была расстроена. Я пообещала ей, что вы позвоните, когда закончите прием больных.

– Позвоню. А вы идите домой. День был тяжелый, – ответила Моника.

Нэн только что передала ей слова Райана: «В следующий раз, когда будете лгать по просьбе доктора Фаррел…»

Она чувствовала себя подавленной и униженной, однако не была уверена, что ей хочется признаться Нэн в том, почему она избегает звонков Райана Дженнера.

Нэн хотела возразить, но, увидев выражение лица Моники, решила, что лучше оставить ее в покое. Наверное, ей нужно побыть одной. Утром, после визита в офис двух полицейских, она немедленно позвонила Джону Хартману, чтобы узнать, зачем они приходили. На выходных она не виделась с Хартманом, потому что он ездил в Филадельфию с визитом к старому другу, тоже отставному детективу.

Хартман сообщил Нэн, что предложил своему бывшему напарнику, детективу Карлу Форесту, проверить камеры наружного наблюдения, установленные на здании больницы. Оказалось, что Сэмми Барбер, выйдя из машины, пошел следом за Моникой. Потом Хартман пытался успокоить Нэн, говоря, что, по их расчетам, они его спугнули и он не станет пытаться снова на нее напасть.

– Джон, вы хотите сказать, что благодаря вам полицейские напали на след этого Барбера?

– Нэн, вероятно, они сами до этого додумались бы, – ответил Хартман. – Но как бы там ни было, вы видите доктора Фаррел по крайней мере восемь часов на дню, пять дней в неделю, а иногда по субботам. Так что вы должны охранять ее от любых подозрительных людей.