Я замолчала, побоявшись не справиться с голосом. Старалась не плакать при Глене лишний раз. Окончание рассказа повисло в воздухе, но он и сам понял, к чему я вела.

– Он не вернется, Мира, – слова прозвучали тихо, но уверенно.

– Я знаю, – на стала я спорить. – Но мне сейчас немножечко легче жить, представляя, как однажды снова звякнет колокольчик, еще один круг замкнется, и он войдет в эту дверь. Никто ведь не видел его мертвым. Они… исчезли. Потерялись. А вдруг найдутся? Я ведь могу позволить себе какое-то время надеяться и ждать. Там, в его доме, эта надежда практически умерла, но здесь… Здесь я ждала его восемь лет. Даже не зная, кем он будет и когда придет. Теперь я хотя бы знаю, кого жду.

Я хотела сказать что-то еще, но не смогла. Закрыла лицо рукой, пытаясь спрятать слезы, которые все же полились по щекам, и в ту же секунду из раскрытого окна над нами послышался плач Алины.

– Ну вот как она это делает, а? – сквозь слезы удивилась я. – Как маленький магический артефакт. Стоит мне заплакать, тут же повторяет за мной.

Глен выбросил сигарету и удержал меня, когда я попыталась войти в кафе.

– Я успокою ее, – пообещал он. – А ты сначала сама успокойся, а потом приходи к нам. Тебе просто надо иногда позволять себе выплакаться.

Я благодарно сжала его руку, и Глен скрылся за дверью. А я снова повернулась и подставила мокрое от слез лицо ветру.

– Оллин, если ты жив, – прошептала, отправляя сообщение в никуда, – пожалуйста, дай мне знать… Если он вернулся однажды, пожалуйста, скажи мне.

Второе сообщение было обращено ко мне будущей, хотя книги ничего не говорили о возможности отправлять послания в будущее.

Летний вечер ответил тишиной. Даже порт сейчас дремал.

Я вздохнула, снова вытерла лицо рукой, велела себе успокоиться. Пропихнула вставший в горле ком парой глотков чая. Пора было идти к дочери, поэтому я повернулась и шагнула к двери.

Где-то на окраине сознания успела промелькнуться мысль: «Странно, что Бардака нигде нет поблизости». А в следующее мгновение чья-то сильная рука перехватила меня поперек туловища, а другая прижала ко рту и носу тряпку, пропитанную каким-то резко пахнущим зельем. Я успела взбрыкнуть, услышать, как ударилась и зазвенела, разбиваясь о крыльцо, чашка, а потом все в одно мгновение погрузилось в темноту.

В сознание я возвращалась долго и мучительно. Мысли отказывались проясняться, реальность рассыпалась на кусочки, никак не связанные друг с другом. Болела голова и сводило плечи, во рту пересохло так, что я не могла пошевелить языком, в ушах шумело.

Впрочем, когда голова немного прояснилась, я поняла, что шумит не у меня в ушах, а где-то за окном – море. Я слышала, как волны плещутся и разбиваются о берег, возможно, скалистый. Плечи сводило от того, что руки связаны за спиной и лежать на боку ужасно неудобно. А язык не шевелился потому, что рот заткнут какой-то тряпкой и завязан.

Когда реальность свалилась на меня своими пугающими обстоятельствами, я тревожно дернулась, попыталась сесть и непроизвольно застонала. Переполненная молоком грудь болезненно ныла, платье спереди промокло, а за окном солнце уже клонилось к закату. Значит, с момента моих последних воспоминаний прошло немало времени – почти сутки. Я очень надеялась, что одни.

После нескольких попыток мне все же удалось сесть и осмотреться. Комната, в которой я оказалась, была гораздо больше спален в моей оринградской квартирке над шоколадницей, но гораздо меньше, чем в домах Шелтера, например. Обставлена скудно, но мебель добротная. Помимо окна на одной стене, на другой еще были двери на балкон, обе распахнуты, проем занавешен тонким полупрозрачным тюлем, которым играл ветер.

Я с трудом сползла с узкой кровати, стоявшей у стены, едва не упала, потому что ноги еще подгибались, но устояла. Сначала подошла к окну, потом вышла на балкон, но ни там, ни там не было пути к спасению: третий этаж, не меньше, внизу скалы, обрыв и далекое море.

Понять, где нахожусь, было трудно. Я не слышала звуков порта, а значит, это уже не Оринград. Но море все еще плескалось рядом, значит, меня не увезли в Варнай. Так где же я?

– Это Ниланд, – услышала я за спиной мужской голос.

Обернулась так резко, что едва не потеряла равновесие и не свалилась за недостаточно высокий бортик балкона. Обратившийся ко мне мужчина стоял в комнате, колышущийся тюль мешал его рассмотреть, но я видела, что одет он в варнайскую военную форму. Его голос звучал знакомо, но со своего места я не могла разглядеть лицо, а сам варнаец не торопился приблизиться ко мне.

Пришлось возвращаться в комнату самой. И как только я переступила порог, я резко втянула носом воздух, потому что больше никак свое удивление выказать не могла.

– Вижу, ты меня узнала, – улыбнулся полковник Ридд и скользнул по мне взглядом с головы до ног и обратно. – А вот ты заметно изменилась. Материнство пошло тебе на пользу, ты стала куда соблазнительнее. Круглее, мягче. Не люблю костлявых девчонок.

Я испуганно отпрянула, а он едко усмехнулся.

– Не бойся, не настолько ты привлекательна, чтобы похищать тебя ради плотских утех. Мне нужно от тебя кое-что другое.

Он шагнул ближе, гипнотизируя взглядом почти как Шелтер.

– Твой шепот, который уничтожил Магистрат. Ты им все исправишь.

Я замотала головой, поскольку говорить не могла и другого способа объяснить, что я не могу – и не стану – этого делать, у меня не было. Но Ридд понял мой жест иначе.

– Не отпирайся, я знаю, кто ты. Давно знаю. Еще там, на пути в Сиран слышал, как Этьен называл тебя шептуньей. Не сразу понял, что это означает, но когда Шелтер кинулся в лес искать тебя лично, стало ясно, что ты имеешь какую-то ценность. Убедился я в этом, когда он попросил тебя себе в качестве награды. Жаль только, что эти бездарности, отступники, так и не смогли добраться до тебя. Всегда знал, что нельзя доверять магам. Мои солдаты справились с задачей с первого раза. Их осталось всего три десятка, знаешь? Три десятка солдат и офицеров, преданных настоящему Магистру, смогли выбраться из проклятой пустыни, куда ты нас отправила. Да парочка магистров Верхней ложи.

С каждым словом он подходил все ближе, пока почти не прижал меня к стене своим телом, но все же небольшое пространство между нами осталось.

– Это очень мало, Мира. Для армии. Но чтобы наказать одну строптивую девчонку, такого количества мужчин хватит. Ты у меня через всех пройдешь, если будешь плохо себя вести, поняла?

В ответ я не шелохнулась. Только стояла, тяжело дыша и глядя ему прямо в глаза, не желая показывать свой страх.

«Только развяжи мне рот, ублюдок, – поймала я себя на внезапной злой мысли. – Узнаешь, что такое сила шептуньи».

Всколыхнувшаяся внутри злость испугала меня, но мысль понравилась. Я тут же опустила взгляд, чтобы Ридд ничего не прочитал по моим глазам, и смиренно кивнула.