о том, что произошло на самом деле. А огонь появился после сна, где действовали вы. Я этого не помню. Но это не значит, что ничего не было. Я жду ответа, — я протянул руку с раскрытой ладонью вперед и на ней появился мой белый соболь, который тут же уставился на князя — мы оба ждём.

Не знаю, что стало главным для Григорий Андреевича, но он мне всё рассказал. И про то, что изначально я должен был стать Волковым, и про обмен, и про то как он собственными руками попытался меня убить, по его словам, для того чтобы я не позорил род своим существованием.

— Когда вы поменялись с Волковым, то сразу решили, что меня убьете?

— Да. Сразу же. Врать не буду.

— Знаете, Ваша Светлость, — я сделал ироничный акцент на последнем слове, потому что светом здесь и не пахло, — что вы, что Волковы, я разницы вообще не вижу. Две семейки чокнутых психопатов. Волковы даже честнее, пожалуй. Я для них, как-никак чужой, а вот для вас свой. Как вы думаете, то что я сейчас услышал достаточное основание для того, чтобы император удовлетворил моё прошение о выходе из вашего рода?

— Думаю да, этого будет достаточно. Но прошу, не делай поспешных решений. Быть членом нашего рода намного выгоднее чем стать одиночкой. И дело не только в том, что я тебе предложил.

— А в чем еще? Что кроме денег вы можете мне дать? И самый главный вопрос: если вы хотели меня убить один раз, где гарантия, что вы не попытаетесь сделать это снова?

— Вот моя гарантия, — князь, так же как я несколькими минутами ранее, протянул руку, и на его ладони возник соболь только в отличии от моего он был обычный — серо-черный, да и поменьше, — я клянусь перед лицом великого Соболя, что ни я, ни весь наш род более не причинит вреда тебе, Алексей Соболев, и я, как и весь наш род будем во всём поддерживать и помогать тебе. Да будет моя сила гарантией моей клятвы.

Я не успел ничего сказать, как уже мой соболь снова появился в кабинете князя и с разбегу прыгнул в своего серого собрата. Прозвучал мелодичный звук, как будто кто-то быстро-быстро прошелся молоточком по ксилофону, а потом еще и колокольчиков добавил. На месте двух соболей вспыхнуло пламя, и всё, звенящая пустота.

Когда всё закончилось, я почувствовал, как где-то глубоко внутри меня словно разгорелось пламя. Возникнув в районе сердца, сначала оно медленно-медленно растекалось по всему телу, а потом, как будто, добрались до самых кончиков пальцев.

Я закричал, что есть силы, вскинул руки, и с них сорвались сразу два огнешара. Конечно, послабее, чем те, которыми бил меня князь во время дуэли. Его супер огнешар можно вообще пока оставить за скобками, но всё-таки это были настоящие огнешары. Файерболлы, мать их!

Оба моих выстрела попали в окно, разбили стекло, пронеслись по двору поместья и закончили свою короткую, но яркую жизнь в кроне большого дуба.

Честно сказать, настолько уставшим я не чувствовал себя никогда в жизни, вот реально, я поднял руку, и она показалась мне свинцовой. Сил не осталось вообще.

— Ваша Светлость, я бы сейчас что-нибудь съел, — заплетающимся языком сказал я потом меня повело, и моя голова с размаха впечаталась в письменный стол князя. Правда, к этому моменту я уже потерял сознание…

Пришёл в себя через несколько часов и снова в мед. центре. Всё произошедшее стало таким шоком и для меня, и для старого князя что наш разговор продолжения не получил, и мы договорились вернуться к нему через неделю.

Выехал я из Тосно в ночь, намереваясь добраться до Москвы как раз к началу занятий, как ни крути, а я обещал Ивану. Пока я ехал по отличным имперским дорогам, то думал о том, что произошло в Тосно. Благо, автопилот, широченные трассы и магические системы байка позволяли водителю вообще не принимать участия в управлении.

Я выяснил то что меня пытались убить, получил гарантии что это больше не повторится, притом такие, что себе дороже их нарушить, заручился поддержкой рода и обрел новые силы. Представляю, какой фурор произведут мои огнешары на трассе «горячего льда!»

И как-то сами собой мои мысли свернули на Богдана Волкова. Вот почему сразу, едва меня завидев, он проявил агрессию? Как-то это ненормально. Что я ему сделал, на самом деле?

* * *

Богдан Бадмаев рос очень болезненным мальчиком. По-другому и быть не могло, если ты родился в семье потомственных атомщиков, два поколения которых работали на семипалатинском полигоне.

Всё детство Богдан провел в больницах, капельницы, таблетки, уколы стали его рутиной, а от диагнозов хотелось удавиться. И главным способом забыть об ужасно хреновой реальности для мальчишки стали книги. В настоящем мире его ждала только боль и различные медицинские процедуры, а вот в книгах он мог быть кем угодно: рыцарем, волшебником, защитником всех обиженных.

Родители, до тех пор, пока не умерли, а потом и бабушка с дедушкой строго следили чтобы мальчик хорошо учился, пусть даже и экстерном. Особенно удавались юному Богдану точные науки, математика с физикой. В них всё было понятно и логично. Вот причина, вот следствие, условие задачи и её решение.

До седьмого класса одноклассники Богдана считай и не знали, что есть такой Бадмаев, ну числился он в их классе, но на уроки не ходил. А потом здоровье этого скромного мальчика с неровно подстриженной челкой и вечно обгрызенными ногтями как бы само собой улучшилось. Врачи долго разводили руками от удивления, и Богдан пошёл в школу по-настоящему. В то место о котором он на самом деле ничего не знал.

И школа, самая обыкновенная школа в самом обыкновенном российском городе Новосибирске, куда вся его семья переехала сразу после рождения Богдана, раздавила мальчика.

Он оказался слишком другим для его одноклассников, и те его не приняли. Взрослые не знают, как могут быть жестоки дети, особенно с теми, кто не похож на них, как сильно и как часто бьют белых ворон и как их унижают. Голова в писсуаре туалета для мальчиков это еще не самое страшное.

Особенно усердствовали в гноблении Богдана признанные альфы класса, два брата- близнеца. Оба хоккеисты, которых уже ждал один их СДЮШоров города. Они издевались над мальчишкой особенно изощрённо.

В итоге Богдан в один момент решил, что с него хватит, больше он в школу ни ногой, проще получить среднее образование дома, а