— Тише! — шикнула я и прикрыла его рот двумя руками. Львёнок сипло задышал, потом обиженно фыркнул и попытался прикусить мне палец. — Я сейчас тебя выгоню за дверь!

Угроза подействовала, любопытный алхим перестал вырываться, лишь посмотрел с укоризной: мол, что такого я сказал, правда ведь?!

— Спи давай, я была наверху и помогала ему в ритуале.

— Каком? — шёпотом, но всё равно довольно громко спросил алхим, навострив ушки с кисточками и посмотрев невинным зелёным взглядом.

— Я завтра тебе расскажу о ядовитом соке, — клятвенно пообещала я, чтобы только непоседа успокоился.

Выдрыхся, пока меня не было, вот и готов теперь доконать меня расспросами. Алхим хоть и имел физическое тело, но восстанавливал магическую энергию за считаны часы.

Я же чувствовала себя так, словно работала неделю без сна и отдыха. Мой магический объём был почти пуст.

— И зачем было меня толкать?! — чихнул алхим и повернулся ко мне спиной, сжавшись в комочек. — Оставалась бы там до утра.

Я уже хотела было ущипнуть его за пухлый бочок, как с соседнего дивана послышалось недовольное бурчание Ванды:

— У алхима умишка-то с куриный ноготь, а и тот дело говорит. Сама не спишь и другим не даёшь. Утром, всё утром.

Я вспыхнула и прикусила язык, а потом обняла алхима  и задремала. Хотя клялась себе, что теперь не смогу сомкнуть глаз до следующей ночи.

— На вон, выпей, девонька, — окликнула меня Ванда, когда мы в последний раз перед отъездом проверяли, всё ли собрали.

Я обернулась и посмотрела на стакан, появившийся на столе, откуда мы уже убрали все предметы для травоизмельчения и зельеварения.

— Да не бойся, я сама варила, когда ты ушла, — вздохнула хозяйка в ответ на мой удивлённый взгляд. — Пей — сразу лучше себя почувствуешь. Зверобой, мята, кориандр. Всё, как в книжках твоих написано.  После еды принять да и забыть обо всём.

— Я себе рябину хотела заварить, — тихо промолвила я после того, как опустошила глиняный стакан и спрятала его в сумку, обернув тканью.

Опустила голову, потому что перед Вандой мне сделалось стыдно. Она всё сразу поняла, как только я поднялась к Кестеру.

И кориандр — дорогое, но действенное средство от нежелательного бремени достала. Ради меня.

Рябина тоже годилась, если верить моим книгам, а я им верила. Цветущие шапки цветков измельчить и залить кипятком. Только пропорцию соблюсти: столовая ложка на стакан кипятка и настаивать на паровой бане сорок минут. Правда, принимать неудобно: три раза после еды в течение нескольких дней после события.

— Да всё, что нахмурилась! Забудь, о будущем и настоящем думай, прошлое, оно осталось позади.

Ванда, обычно скупая на объятия и ласки, потрепала меня по плечу и тут же, видимо, смутившись моего пристального взгляда, прикрикнула на алхима, засунувшего нос в одну из сумок.

— Я сейчас тебе задам, стервец. Будем проезжать по лесу — выкину втихаря, и поминай как звали! То-то Форин порадуется!

Я огляделась по сторонам, схватила сумку, чтобы перекинуть через плечо, потому что остальные уже подхватил молчаливый амбал из компании Рыси.

Шум в доме затих и выплеснулся наружу, где люди рассаживались по местам и собирались продолжить путь, который приведёт меня куда-то дальше. От него, от Кестера дальше.

Мой любовник, которого я оставила так внезапно, не звал меня, и это даже хорошо. Стыдливые и неискренние объяснения после ночи страсти, закончившейся с рассветом, не смогут дать утешения тому, кому они предназначены.

Я покидала дом последней, очень хотелось послушать, как он погружается в сон и тишину. Остановилась у лестницы, ведущей на второй этаж, коснулась перил, желая запомнить шершавое прикосновение неполированного дерева, и отвернулась. Резко, словно хотела поскорее уйти, чтобы больше не тянуло оборачиваться.

Ванда права: прошлое прошло, надо жить настоящим. И не думать о будущем, потому что одним богам известно, каким оно будет.

— А вот и не достала меня, вот и получи! — скакал алхим по скамейкам экипажа, когда поздно вечером Непроторенный лес остался позади.

Мы ехали весь день, прерываясь на маленькие остановки. Казалось, Кестер спешил наверстать упущенное время, он совсем не выглядывал из экипажа, пока мы стояли на приколе. Да я старалась и не смотреть в эту сторону.

— София, возьми, — мелодичный голос Лады вывел меня из задумчивости. — Просили тебе передать.

Ванда изнывала от духоты и всё присматривала у дороги травы, но больше по привычке. Каждому известно, что хорошую сочную траву у дороги брать нельзя, а пожухлая для дела не годится.

Я же коротала часы, читая книги по травоведению, делая острым грифелем пометки на полях, совсем как моя хозяйка, по пути спрашивая её мнения о том или ином средстве. Да слушала травы.

После близости с Кестером мой магический объём снова вырос, на этот раз почти на четверть. Если так пойдёт и дальше, то вскоре страну вполне сносной отравительницей.

Но дальше так не пойдёт, я больше не позволю никому к себе притронуться. Хватит с меня этой горькой настойки, только отдающей приторной сладостью,  а на дне её — яд!

— Что это? — спросила я Ладу, не спеша притрагиваться к протянутому конверту. Предчувствие было недобрым.

— Говорю же, передать просили. Меня просил Пьетр, а уж как к нему эта бумага попала, я не знаю. — ответила красавица и снова протянула серый незапечатанный конверт. Мол, бери, и сама думай, как с ним поступать будешь.

— Спасибо.

Я взяла, потому что ситуация и так выглядела странной, ещё немного, и на нас внимания станут обращать.

Привал мы сделали на окраине Непроторенного леса. Последняя остановка перед выездом на Снежную равнину. Я старалась не думать о том, что случилось, но мысли всё равно крутились вокруг прошлой ночи. И тут Лада с письмом!

Как ответ на мои незаданные вопросы.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что Ванда занята, а остальным и дела до меня нет, я бросила через плечо:

— Спасибо. Извини, мне надо побыть одной.

— Да, конечно, — Лада при всей её социальной распущенности не была любопытной.

Кому как не бордельной девочке знать, что у каждого есть такие тайны, в которые посторонним опасно совать нос. В лучшем случае его откусят.

— А я думал, ты потерялась! — обиженно произнёс невесть откуда взявшийся алхим. По мере того как лес редел, Ле Шатон всё чаще дерзил и проявлял своенравность.

— Не боишься заходить в лес? Уже смеркается.

— С тобой, нет. Лихо ты тогда разобралась с ней. С лесавкой.

— Она не лесавка, а лесной дух. Лесавки раньше были людьми, а она просто всегда была. С незапамятных времён.