— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Затем, что Максим — мой друг. Он много лет заботился обо мне, возвращая к жизни. И теперь пришла моя очередь возвращать его. Так что собирай вещички, Нина. Ты едешь на концерт.

Я опешиваю от внезапной твёрдости в её голосе.

— Я не поеду. Не могу, ты не понимаешь.

— Это ты не понимаешь, — Вера смотрит серьёзно и прямо. — Я только по голосу в трубке могу понять его состояние души. А то, что творится с ним сейчас… Я такого ещё не видела. А мы через многое прошли. И тебя, Нина, я тоже насквозь вижу. Так что давай оставим длинные разговоры, потому что до концерта три часа, а ссыкун Должанов на трассе свой мерс больше сотни гнать не будет.

— Да я бы не сказала… — почему-то вспоминается поездка с этим «ссыкуном» по городу, от которой волосы встали дыбом.

Вера резко поднимается с дивана и стискивает мои плечи, вынуждая тоже встать.

— Нина, — смотрит в самую душу. — Он влюбился по самые уши в тебя. Вляпался. Втрескался. Он умеет любить, что бы ты себе там не надумала. И в том, что случилось, нет его прямой вины. Косвенно — да, иногда этот говнюк слишком легкомысленно относился к бабам. Но нельзя вот так, даже не поговорив. Да и не о чём тут разговаривать. Покажи ему, что ты тоже вся в нём, потому что я же вижу, что это так. Поговори с ним на том, языке, который вы оба понимаете лучше всего — выйди на сцену, не оставляй там Максима в одиночестве. И вообще, — смотрит на наручные часы, — и правда поторопись, а то Рома там сейчас расплачется, что от сырой погоды у него волосы распушились.

От последнего замечания я прыскаю. А потом понимаю и ужасаюсь от того, что я только чуть не натворила. Вера права, а я просто дура! Максим ничем меня не обидел. Он вернул мне мою мечту, заставил снова поверить в себя. Был нежен так, как мало кто другой будет. И ничем не заслужил моих сомнений. Ему было плохо, а я ушла. И теперь вопрос в том — простит ли меня он.

Ещё секунду я смотрю на Веру, а потом пулей срываюсь в свою комнату за вещами.

— Долго вы, дамы, — Роман снимается с ручника, как только мы с Верой запрыгиваем в машину. — Я тут уже себе зад отморозил.

— Поехали, Должанов, хватит трепаться, — Вера защёлкивает ремень безопасности.

— Вер, ну вот чё ты каждый раз, я тебя всегда ласково, по имени.

— Давай, ласковый, поехали уже. Время.

Вот бывает же так: не зная человека, заочно его презираешь, не любишь, но стоит только познакомиться лично, и ты поглощён его обаянием. Вера оказалась невероятной. Я только-только как с ней познакомилась, сразу столько поняла. Она настоящий, искренний друг. А уже это много стоит.

А вот я… Как я могла подумать так подвести Максима и весь университет. Как я могла так подвести его? А что если Максим меня за это не простит? Может и примет меня в танце, а потом? Если оттолкнёт за то, что не верила в него, что поддалась на провокацию? Зачем ему девушка, которая сбегает при малейших трудностях.

— Нина, ты чего там опять в мысли ушла? — слышу голос Веры с переднего сиденья. — Меньше думай, милая, больше чувствуй.

Чувствовать… На одной из первых репетиций Максим попросил расслабиться, чтобы начать его чувствовать, доверять ему. Сегодня я покажу, что могу. И пусть делает с этим то, что посчитает нужным.

А пока я звоню маме и говорю, что должна была срочно уехать. Мама почему-то совершенно не удивлена, даже вопросов не задаёт. Она вообще в последнее время ведёт себя странно. Раньше ей нужно было знать каждый мой шаг, постоянно просила отзваниваться или отписываться, а сейчас, когда я так внезапно приехала, теперь укатываю в город обратно, она просто соглашается и говорит, что очень любит меня.

Не знаю, почему Вера назвала Романа ссыкуном, но кто тут сейчас обмочится от страха, так это я. Потому что на такой скорости реально страшно.

— Мышка, ты какая-то зелёная. Ты мне не заблюй салон, ок?

— На дорогу смотри, — выдавливаю из себя, пытаясь дышать глубоко.

И тут как на зло мы становимся почти на пятнадцать минут под железнодорожным переездом. Перед нами вереница машин небольшая, но поезд едет так медленно, что, кажется, можно бежать рядом и обогнать.

Все эти пятнадцать минут я ужасно нервничаю. До конкурса остаётся всего ничего, а ещё надо по городу доехать. И это днём в воскресенье, когда могут быть и пробки, и всё что угодно.

Едва вырвавшись, мы снова попадаем в ловушку между двумя грузовиками. Дорога тут такая, что на обгон не пойдёшь — встречная идёт непрерывным потоком. Однако, Роману всё же удаётся проскочить, чем он добавляет мне скорых седых волос.

Пока едем по городу, хочется сгрызть все ногти. Пожалуйста, пожалуйста, хоть бы успеть!

Когда мы забегаем в дом культуры, концерт уже начался. Музыка громыхает в зале, и её слышно даже на ресепшн.

— Программа конкурса есть? — Вера подскакивает к администраторше, пока Рома помогает мне выпутаться из куртки. — И если можно побыстрее.

Если бы я так сказала, то меня бы ждал косплей «Зверополиса», где на подобных должностях работают медленные ленивцы. А вот с Верой всё иначе. Представляю, какой они с Максимом были парой на паркете.

Тут вдруг задумываюсь о том, что очень боюсь уронить лицо и перед ней. А что если я не справлюсь не только эмоционально, но и чисто технически, и Вера посчитает все свои усилия тщетными, поняв, что я не подхожу дорогому ей другу?

— Пошли! — девушка хватает меня за руку и тащит в сторону лестницы. — У нас ещё минут десять, а тебе надо переодеться.

Переодеваюсь я прямо в коридоре. Плевать на всех. Натягиваю именно то платье, которое надевала на банкет к его отцу. Малиновое. Распускаю пучок и ерошу волосы, Вера проходится по моим губам яркой помадой.

— Красотка!

В зале начинает играть новая мелодия. Очень знакомая.

— Это он! — вскрикивает Вера.

Чтобы выйти на сцену, нужно ещё оббежать гримёрные и попасть за кулисы. А Максим уже на сцене! И это совсем не наша песня.

— Так, спокойно, — Вера хватает меня за плечи. — Всё получится, я позаботилась. Пошли!

Она тянет меня за руку, и мы входим в тёмный зал, где зрители замерли, во все глаза глядя на сцену. Сбоку сцены, внизу, я вижу группу Миксаева и его самого с микрофоном. Он исполняет песню, под которую танцует Максим на самой сцене. И меня прошибает холодным потом от того, что я слышу и вижу. Это кавер на «Linkin Park»* на мою их любимую песню. Я не раз говорила Ларинцеву, что очень люблю творчество этой группы. И этот кавер я уже слышала у российской команды, но Миксаев исполняет немного иначе, и смысл куплетов меняется.

Когда я поднимаю взгляд на сцену, чувствую, как в глазах начинают собираться слёзы. Он там один. Ему больно, это видно. И эту боль он сейчас выворачивает перед зрительным залом. И только я знаю, что это не сценический образ, потому что это я причинила ему боль своим недоверием.