– Ты останешься работать в компании… За год заработаешь достаточно денег, чтобы в Париже чувствовать себя свободной… А я… Что же, я ненадолго удержу тебя при себе, – добавляет Эмманюэль.

Он делает радио тише, и Нине почему-то приходит в голову странная мысль: «Летняя песня… Повсюду, кроме Ла-Комели, лето, люди загорают на пляже…»

Нина, Этьен и Адриен бессчетное число раз танцевали под эту песню и хохотали, как киты. Почему киты? А бог его знает, это выражение Жозефины. После смерти Пьера Бо киты всех океанов перестали смеяться. Думать сейчас о ребятах нелепо, легкость и радость остались далеко позади, она повзрослела. «Месяц назад я танцевала в Клубе 4…»

– Отвезешь меня домой в полдень? – спрашивает она. – Нужно проверить, как там мои звери.

– Конечно.

– Спасибо.

Маню гладит колено Нины. У него большие и очень красивые руки. Она хватает его за пальцы, тянет ладонь к себе и целует, закрыв глаза. «Я больше не одна, меня любят. Долой расставания! Он меня любит».

– Придется заново обставить дом – твоя мать мало что оставила… Купим все вместе.

«Моя мать, – думает Нина. – Тварь, курившая рядом со мной…» Переизбыток страданий, убивает страдание. Нина увеличивает звук и подпевает, тихо и печально:

Мимо Адриена стремительно проезжает красная «Альпина». Напоминает съемку рапидом. Он угадывает развевающиеся на ветру волосы Нины, ее профиль и затылок. Итак, она с ним. Нина предала его. Предпочла денди.

Можно свести счеты с жизнью, выпить бензина.

Интересно, каково это? Кто-нибудь уже убивал себя, накачавшись под завязку топливом? В довершение всех бед предстоит обед с отцом. Он хочет обсудить переезд в Париж.

– Нужно двигаться вперед, – сказал предок по телефону.

Сильвен Бобен только это и умеет. Он не отец – администратор. Адриену не хватило смелости ответить: «Я все решу сам!»

Они встречаются в ресторане отеля «Вуаяжёр». Шикарное заведение. Обычно они едят в пиццерии «Портовая»: в Ла-Комели отродясь не было ни кораблей, ни порта, только лодки, но хозяин, тосковавший по Средиземному морю, наплевал на условности. Сильвен Бобен больше не приедет в этот город, он свободен от обязательств и в честь этого решил повести сына в другое место.

– Ресторан в «Вуаяжере»? Надо же, твой папаша решил шикануть… – фыркает Жозефина.

* * *

14:00. Мари-Лор заходит в садик Пьера и Нины Бо. Растения и цветы пожухли без воды, хотя почтальона только вчера похоронили. До чего же хрупко все, что человек оставляет после себя в этом мире!

За сколько месяцев размоет гравий, увеличатся трещины в стенах, сорняки задушат все остальные растения, стыки почернеют от плесени, а черепица сдастся под напором ветра?

Мари-Лор смотрит на скрученные плодоножки помидоров, висящих на подпорках. В обычных условиях она немедленно занялась бы несчастными овощами и полила их из лейки, но сейчас есть более срочные дела. Этьен не ответил ни на один звонок. Дрянной мальчишка! Она входит в дом, видит пустые комнаты и ужасается.

– Кто мог сделать такое?

Мари-Лор поднимается в комнату Нины. Находит сына, спящего в кровати хозяйки. Старушка Паола приоткрывает один глаз и тут же закрывает его. Ей неинтересно.

Почему Этьен здесь один? Мари-Лор это почему-то неприятно. Она касается ладонью голого плеча, вспоминает, какой нежной была кожа ее мальчика, когда он появился на свет. Мари-Лор делает глубокий вдох. Этьен совсем взрослый, матери не пристало тыкаться носом в его шею, и она нюхает его футболки, брошенные в корзину с грязным бельем.

Этьен открывает глаза.

– Клотильда исчезла, – сообщает ему мать. – Родители ужасно тревожатся, повсюду ее ищут… Они сказали, что у вас было свидание сегодня вечером.

25 декабря 2017

– Счастливого Рождества, Симона.

– Счастливого Рождества, малыш.

– Никто так меня не называл после смерти деда.

Симона улыбается и тут же возмущенно восклицает:

– Я велела тебе остаться сегодня дома!

– Не могла же я позволить вам управлять нашей маленькой общиной в одиночку.

– Я встретила мужчину… – сообщает Симона. – Он мне нравится…

Нина в изумлении. Она смотрит на коллегу с недоверием, словно та только что призналась в преступлении и указала место, где спрятала труп. Сдержанная, прелестная и элегантная Симона овдовела много лет назад, носит траур по погибшему сыну, и Нина почти забыла, что женщиной она быть не перестала.

– Вчера вечером мы праздновали. Он пригласил меня к себе, и… я осталась ночевать, – мечтательно улыбаясь, признается Симона.

– Гениально!

– Это точно… А я думала, что больше не гожусь для… таких вещей.

Нина кусает губы, чтобы не расхохотаться.

– Где вы познакомились?

– На танцах… Моя соседка каждое воскресенье отплясывает в муниципальном культурном центре. Под аккордеон. Ужас! Я предпочитаю Матье Шедида[113], то есть – М-. Знаешь, кто это?

– Конечно.

– Короче, бал для вдовых. С едой и танцполом под зеркальным шаром светильника. Соседка в прямом смысле слова вытащила меня на танцульки… Оказалось очень мило. Его зовут Андре. Он сразу положил на меня глаз. А что у тебя?

– В каком смысле?

– Встретила кого-нибудь?

Нина не ждала вопросов в лоб. Особенно от Симоны. Думаешь, что знаешь человека… Они моют отсеки псарни из шлангов утром, на улице – 5о. Вокруг крутятся три пса. Цемент должен высохнуть до конца, иначе поверхность пола замерзнет, а это убийственно для подушечек лап и суставов животных. Работы у них на много часов, они в неуклюжих толстых куртках и шерстяных шапках, надвинутых на брови.