— А поиски способов лечения, которыми мы занимаемся сейчас? Они ничего не дадут вам лично.

Глаза Гюнтера блеснули:

— Ich bin nicht krank.

— Что вы имеете в виду, утверждая, что не больны?

— Sonnekonige рождались под Колоколом, — с нажимом ответил Гюнтер.

До Пейнтера дошло. Он вспомнил слова Анны: суперлюди замка обладают иммунитетом к воздействию Колокола, как к благоприятному, так и к губительному.

— На вас Колокол не действует, — пробормотал он.

Гюнтер отвернулся.

Пейнтер тщательно обдумал услышанное. Значит, Гюнтер помогает не для того, чтобы сохранить собственную жизнь. Но тогда зачем?

Пейнтер внезапно вспомнил, с какой нежной преданностью смотрела на Гюнтера Анна за обедом. У гиганта есть другая веская причина, чтобы служить делу, не обращая внимания на презрение окружающих.

— Вы любите Анну, — проговорил Пейнтер.

— Конечно люблю, — ответил Гюнтер. — Ведь она моя сестра.

В кабинете Анны Лиза стояла перед негатоскопом, на котором врачи обычно просматривают рентгеновские снимки. Девушка прикрепила на него две пленки, испещренные темными полосками. Хромосомные карты она отыскала в материалах исследований мутаций, вызванных Колоколом. Карты показывали ДНК зародышей амниот[29]до и после облучения. На снимках ДНК после облучения измененные участки хромосом были обведены кружками. Рядом имелись пояснительные подписи на немецком языке.

Переводившая их Анна отошла за новыми книгами.

Лиза провела пальцем по карте мутаций, ища совпадения. Она уже прочла о некоторых результатах опытов. Их нельзя было объяснить мутациями.

Не находя ответа, Лиза вернулась к обеденному столу, заваленному книгами и связками рукописей с результатами проводимых десятилетиями экспериментов на людях.

В камине треснуло полено. Лиза с трудом удерживалась от желания бросить в огонь научные труды. Несмотря на то что Анны рядом не было, этого делать нельзя. Лиза сама приехала в Непал, чтобы заниматься наукой. Она тоже исследователь.

Как Анна. Нет, не совсем так, как Анна.

Лиза отодвинула в сторону научную монографию «Тератогенез бластодермы эмбрионов». Документ рассказывал об изучении абортированных уродцев — плодов воздействия радиации Колокола. То, что на пленках с хромосомами выглядело всего лишь темными полосками, на фотографиях в книге демонстрировалось во всех подробностях: лишенные конечностей одноглазые эмбрионы, мертворожденные младенцы с водянкой головного мозга…

Нет, она совсем не такая, как Анна.

Стуча по ступенькам каблуками, Анна спустилась в кабинет по железной лестнице, неся под мышкой очередную стопку книг. Кажется, немцы действительно ничего не скрывают. Да и зачем? Ведь сейчас их главная цель — найти способ лечения квантовой болезни. Анна считала все усилия напрасными. И все же, хотя она была уверена в том, что за последние десятилетия опробовали все возможные пути, ее не пришлось долго уговаривать поработать вместе.

Лиза заметила, как дрожат руки женщины. А ведь на первый взгляд признаки паралича совсем не заметны. Анна постоянно тайком потирала ладони. Остальные обитатели замка страдали открыто. Напряжение, скопившееся в воздухе, казалось, можно было пощупать рукой. Лиза недавно лично стала свидетельницей громкой ссоры и драки. Прошел слух, что за последние несколько часов в замке произошли два самоубийства. С утратой Колокола — надежды на исцеление — все стало расползаться по швам. Неужели безумие охватит обитателей замка раньше, чем они с Пейнтером найдут решение?

Главное — не сдаваться, пусть даже ради победы ей приходится работать с нацистами. Лиза кивнула подошедшей женщине:

— Что ж, кажется, я поняла общую картину. Но мне не дают покоя ваши слова.

Уронив книги на стол, Анна села.

— Какие именно?

— Вы говорили, что Колокол контролирует эволюцию. — Лиза указала на книги, лежащие на столе. — А здесь я вижу только мутагенную радиацию, на которой вы строите вашу евгеническую программу. Создание улучшенного образца человеческой особи при помощи генетических манипуляций. Не польстили ли вы себе, когда произнесли слово «эволюция»?

Анна нисколько не обиделась.

— А что для вас понятие эволюции, доктор Каммингс?

— Общепринятое дарвиновское определение, разумеется.

— И каково же оно?

Лиза нахмурилась.

— Ступенчатый процесс биологических изменений… при котором одноклеточные организмы распространились и усложнились, создав современное разнообразие живых существ.

— И Господь совсем не принимал в нем участия?

Вопрос застал Лизу врасплох.

— Вы имеете в виду креационизм?[30]

Анна пожала плечами.

— Скорее в сознательное творение.

— Неужели вы всерьез? Сейчас вы, пожалуй, заявите, что эволюция — всего лишь теория.

— Не говорите глупостей. Я не дилетант, считающий теорию не более чем озарением. Нет фактов — нет и теории. Все должно подкрепляться доказательствами.

— Так значит, вы принимаете дарвиновскую теорию эволюции?

— Разумеется.

— Почему же…

— Одно не обязательно исключает другое.

Лиза вопросительно подняла бровь.

— Акт творения совместно с эволюцией?

Анна кивнула.

— Однако вернемся немного назад. Я не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Для начала давайте отбросим принципы тех креационистов, которые считают, что Земля плоская, и тех, кто буквально понимает слова Библии о том, что нашей планете в лучшем случае десять тысяч лет. Перейдем к главным аргументам ученых, защищающих идею акта творения.

Лиза только головой покачала: бывшая нацистка проповедует принципы лженауки. Что же будет дальше?

Анна прочистила горло.

— Я честно признаюсь, что большая часть доводов в пользу акта творения ошибочна. Они противоречат Второму закону термодинамики, их статистические модели не выдерживают критики. Список можно продолжать долго. Однако наука не всегда способна дать ответ на наши вопросы.

Лиза кивнула. Ее и саму всегда удивляло соседство лженауки с эволюционизмом. Она задумалась об этом впервые еще на уроках биологии в старших классах. В этой трясине не всякий кандидат наук разберется, не то что школьник.