Брукс ранен.

Эти слова накрыли меня с головой. Мой мозг начал лихорадочно работать. Как так вышло? Насколько сильно? Что случилось? Что с остальными?

Из задней комнаты выбежал папа, а из кухни – мама. Они сжимали в руках сотовые телефоны: вероятно, они получили сообщение от Кельвина.

– Его отвезли в больницу Святого Иоанна. Ему будут делать операцию, – быстро и испуганно сказал папа. – Я еду туда.

– И я, – заявила мама.

– И Мэгги, – заявила миссис Бун. – Она поедет с нами. Идем, – сказала она, махнув мне рукой. – У нас нет времени. Отсюда туда ехать целую вечность.

– Нет, – рявкнула мама строго. – Нет. Ей не нужно ехать. У нее чуть не случилась паническая атака, когда она попыталась поехать в больницу к вам, миссис Бун.

– Но это была я. То есть все это, конечно, очень мило, она пыталась и все такое, но это разные вещи. Я не ее любимый. Не ее Брукс. Ну давай же.

Я зажмурилась.

Мама и миссис Бун начали спорить. Они говорили все громче и громче, а папа тоже повысил голос, пытаясь их успокоить. Мое сердце бешено колотилось, пытаясь поспеть за происходящим. Мой разум изо всех сил старался держать дьявола на расстоянии. Но дьявол пытался вырваться и найти меня.

«Тише… Тише…»

– Хватит! – громко крикнула миссис Бун. Услышав ее голос, я заставила себя открыть глаза. Она стучала ходунками по полу. – Прекратите! Это смешно. Клянусь жизнью, Кэти, я даже не знаю, кто больше боится, что Мэгги выйдет из дома, – ты или она.

– Вы перешли все границы, миссис Бун, – упрекнула ее мама, но все же ее тело сотрясала дрожь. На мгновение я задумалась: а она вообще хочет, чтобы я когда-нибудь вышла отсюда?

– Конечно, перешла! Я всегда переходила все границы, ничего не поменялось. Но дело не во мне. Кэти, послушай меня. Ты просила меня не лезть. Ты раз за разом повторяла, это меня не касается, но сейчас речь не о тебе, Кэти. Не о тебе, не об Эрике и не обо мне. Сейчас речь идет о Мэгги и Бруксе. Мэгги Мэй, – миссис Бун повернулась ко мне, – если ты можешь честно сказать себе, что демоны твоего прошлого сильнее, чем твоя любовь к этому мальчику, тогда, пожалуйста, прости меня. Это значит, что я переступила границы дозволенного и неверно истолковала все, что помню о вас. Но если есть хоть малейшая возможность, что эта любовь громче… если есть хотя бы один шанс, что эта любовь охватила тебя с головой, тогда ты должна выйти из этого дома. Ты должна поехать с нами – прямо сейчас. Брукс – хороший мальчик, и все эти годы он был твоим якорем. Пора и тебе сделать для него то же самое.

Я потерла глаза. Они снова начали ругаться.

Пять минут.

Я подняла руку, и все замерли. Я бросилась наверх, в ванную, и наполнила раковину водой. Я опустила лицо в воду и задержала дыхание.

Мне нужно пять минут, чтобы успокоиться. Мне нужно пять минут, чтобы забыть их крики и обрести собственный голос.

Мне нужно пять минут, чтобы начать дышать.

Я увидела его лицо – лицо дьявола. Он душил меня, пытался убить так же, как убил ту женщину. Он собирался убить меня.

Тише…

Я пропала.

В то мгновение он украл меня у меня же.

Я чувствовала себя грязной.

Использованной.

Я чувствовала, что попала в ловушку.

Это казалось таким реальным. Казалось, все произошло вчера, а не много лет назад. Но пока мое лицо оставалось в воде, я вспомнила еще кое-что.

– Мэгги Мэй! Где ты? – крикнул Брукс, и его голос вырвал дьявола из оцепенения.

Я стояла, опустив лицо в воду, и вспомнила его. Я вспомнила моего Брукса.

– Ты мой лучший друг, Магнит, но… А что если она была права? Что если Лейси была права? Что если мы с тобой не просто друзья, а нечто большее? – Его рука на моей талии сжалась сильнее, он притягивал меня ближе. Наши губы снова соприкоснулись, и мой желудок скрутило узлом.

Я вытащила голову из воды. Я промокла насквозь, но я прекрасно понимала, где должна сейчас быть. Я бросилась в спальню и схватила туфли.

– Мэгги Мэй, не делай этого, – сказала мама. Она стояла на пороге моей комнаты, скрестив руки на груди, и смотрела на меня остекленевшими глазами. – Не нужно никуда ехать.

Я озадаченно посмотрела на нее и прищурилась. Она подошла к моей кровати и села, похлопав по матрасу, приглашая меня сесть рядом. Даже и не помню, когда мама в последний раз заходила ко мне в комнату, не говоря уже о том, чтобы сесть и поговорить со мной.

– Я прослежу, чтобы с ним все было в порядке, я прослежу, чтобы он поправился и узнал, что ты хотела быть с ним, Мэгги, но пожалуйста… не нужно ехать.

Потянувшись за доской, я начала писать.

Почему?

Она опустила голову и уставилась на свои дрожащие пальцы.

– Если ты поедешь… если ты наконец начнешь двигаться дальше… Как я смогу защитить тебя? Тогда, много лет назад, я даже не заметила, что ты выскользнула из дома. Я стирала. Я должна была присматривать за тобой. Я должна была следить, чтобы ты была в безопасности. И если ты уйдешь… если пойдешь исследовать мир… как я буду тебя защищать?

Вот оно: мамины самые сокровенные тайны и страхи.

У каждого человека было что-то, что он предпочитал глушить в себе.

У мамы это было чувство вины.

Я взяла маркер и написала самые важные слова в своей жизни:

Ты не виноват.

Мама с трудом сглотнула и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Она сжалась в комок, и я обняла ее и крепко прижала к себе. Она долго, очень долго плакала. Потом она вытерла нос тыльной стороной ладони и немного выпрямилась.

– Господи, какая я плакса. Прости меня, Мэгги Мэй. За все, через что я заставила тебя пройти… Я просто беспокоюсь, вот и все. – Она всхлипнула, и я положила голову ей на плечо. Она взяла меня за руки. – Ты правда собираешься это сделать?

Я сжала ее руки два раза.

Она вздохнула и выпрямилась.

– Хорошо. Вот как мы поступим. Мы спустимся вниз и пойдем к входной двери. Когда эти мысли появятся у тебя в голове, ты все равно будешь идти, поняла?

Я кивнула.

Поняла, мама.

– Даже если тебе будет страшно, ты будешь идти вперед. А когда голоса станут громче, ты побежишь. Побежишь, Мэгги Мэй Райли. И ты будешь бежать, пока не окажешься на улице.

Я сделала глубокий вдох.

– Тебе страшно?

Я сжала ее руки два раза.

Тебе страшно?

Она тоже сжала мои руки два раза.

– Хорошо. Пойдем.