– Да уж, умеете вы убеждать.

Через десять минут уже оба сидели на большой каменной лежанке. Фёдор старался незаметно выливать коньяк в водосток, всё-таки его главной задачей было обеспечить безопасную пьянку для хозяина.

– Вот скажи мне, – Кольский снова наполнил его стакан. – Отчего так? Почему все бабы хотят меня развести?

– А в чём конкретно выражается развод?

– В беременности. Якобы, – он показал пальцами кавычки, – от меня. Твою ж мать, и Лейкина туда же, никогда бы не подумал.

– То есть Александра Сергеевна ждёт ребёнка?

– Ну да. Я всё думал, что это она так округлилась, оказывается, залетела.

– И вы уверены, что ребёнок не ваш?

– Естественно, – Назар посмотрел на него как на дурака. – Что за вопросы вообще?

– А если всё-таки ваш?

– Чудес не бывает, Федя.

– Полностью с вами согласен, только это может быть вовсе не чудо, а восстановление вашего организма спустя время.

– Ты в доктора заделался, что ли? Не смеши меня.

– Просто если чисто теоретически представить, что всё именно так, то получается, вы сегодня выгнали любимую женщину с будущим наследником. А госпожа Лейкина очень гордая натура, – он в очередной раз вылил коньяк. – Может и не простить.

– А ведь я её позвал, чтобы умолять вернуться, – Назар лёг на теплый камень, ибо коньяк достиг цели. – Самое ужасное то, что я люблю эту злостную предательницу. Даже сейчас она мне нужна.

– Я вам очень советую всё ещё раз как следует обдумать. Нельзя жить только прошлым. Факт предательства госпожи Тишинской был доказан вами, а вот с Александрой всё по-другому, с ней вы поступили куда хуже, обвинили без каких-либо доказательств, сославшись на единственный аргумент.

– Это какой?

– Ваше субъективное мнение, основанное на неудачных событиях столетней давности.

– Знаешь, Федя, дерьмовый из тебя собутыльник. Всё, свободен, дальше я сам.

– Сначала я провожу вас в спальню.

– Мне там нечего делать, там пусто и одиноко. Принеси одеяло, я буду спать здесь.

Назар так и уснул на лежанке, не дождавшись одеяла. А Фёдор был вынужден караулить его сон до глубокой ночи, поскольку ровно в три часа Кольский очнулся, не без труда добрался до своего кабинета, где достал из бара очередную тару с янтарной жидкостью и продолжил возлияния в гордом одиночестве до самого утра.

Странно, но после расставания с женой пить ему совершенно не хотелось, хотелось всё ломать и крушить, хотелось притащить к себе ублюдка, с которым изменила Тишинская, и четвертовать его. Тогда-то и пришёл на помощь психолог, его стараниями злость постепенно сошла на нет. А сейчас хочется именно пить, причём до беспамятства, чтобы не чувствовать ничего, чтобы каждый раз словно умирать.

Однако ещё на второй бутылке коньяка Назар задался вопросом: а когда же Лейкина успела изменить?

– Я не выпускал её из виду, – пробормотал он с трудом, сидя на диване с закрытыми глазами и дикой сухостью во рту. – Как она умудрилась? Где? Когда? Твою ж!.. – он резко поднял голову, поморщившись от сильной боли. – Мазурек! То-то он ведёт себя тише воды ниже травы… вот гнида, – и набрал управляющего. – Зайди ко мне.

Тот был в кабинете уже через минуту.

– Я вас слушаю, – Фёдор оценил крайне помятый вид Кольского.

– Я всё понял, – Назар поднялся и направился к нему. – Это ты…

– Что я? – управляющий инстинктивно попятился к двери. – Уточните, пожалуйста.

– Это с тобой она успела… – Назар схватил несчастного за грудки. – Уж лучше сам признайся, а не то скормлю собакам!

– Назар Андреевич, прошу вас, будьте благоразумны и не впадайте в крайности, – Фёдор вытянулся в струнку. – Я никак не мог согрешить с госпожой Лейкиной, она не в моём вкусе. Это раз. Второе – я не самоубийца.

– Это почему она не в твоём вкусе? – Назар искренне оскорбился.

– Не мой типаж. Тем более что я женат.

– А о жене вспомнил в последнюю очередь, – Назар криво усмехнулся, но смотреть продолжал грозно.

– У нас с женой сейчас сложный период, мы на грани развода, но очень стараемся работать над отношениями.

– Так стараешься, что чужих женщин осеменяешь?

– Христа ради, не говорите таких ужасных слов. Я служу вам верой и правдой уже много лет, в конце концов, получаю триста тысяч в месяц, зачем мне рисковать такой суммой ради какой-то сквернохарактерной особы?

– Тогда ты наверняка знаешь, с кем она могла сойтись у меня за спиной. Ты всегда всё видишь и слышишь…

– И ответственно вам заявляю, что Александра не была замечена мною ни с кем из здесь проживающих, кроме вас.

– Ладно, – Назар отпустил его. – Проваливай, Федя. Но не расслабляйся, – он вернулся на диван.

– Конечно.

По пути в кухню у Фёдора аж сердце прихватило, благо повара уже проснулись и, увидев бледного и задыхающегося управляющего, поторопились напоить его сердечными каплями.

– Вы хоть спали? – поинтересовался повар Николай.

– Нет, за всю ночь глаз не сомкнул.

– Опять пьёт? – он понимающе кивнул.

– Как не в себя. Лучше бы к психологу ходил.

– И чудит?

– По полной программе, – управляющий закатил глаза под лоб.

– Нелёгкая у вас работа, Фёдор Валерьевич, – второй повар Василий поднёс ему чашку чая с мятой. – Крепитесь. Мы без вас не выстоим.

– Остаётся уповать на здравомыслие его зазнобы. Их надо срочно помирить, иначе наше благополучие окажется под угрозой.

– Так мирите, – в кухню зашла старшая горничная. – Как можно скорее мирите, Фёдор. Я планировала накопить к пенсии на квартиру у моря.

– У нас тоже масса планов, – закивал Николай. – У меня сыновьям на следующий год поступать, жена просит обновить машину, деньги нужны.

– Деньги всегда нужны, – подытожил Василий.

– Я вас услышал, господа, – поправил очки управляющий, почувствовавший в себе силы работать дальше. – И обязательно приму меры. Завтра же наведаюсь к Александре.

– Фёдор? – Саша уставилась сонными глазами на управляющего. – Вы здесь какими судьбами? На часах и шести нет, – она поёжилась от зябкого утреннего воздуха.

– Дело не терпит отлагательств. Нам надо поговорить.

– Вас Назар прислал?

– Нет, я здесь по собственной инициативе. Пустите?

– Да, конечно, – девушка отошла в сторону. – Только говорите тише, хозяйка дома ещё спит.

Фёдор прошёл в совсем небольшую, даже крохотную гостиную и брезгливо осмотрелся. Когда-то у его семьи был такой же маленький домик на родине, к счастью, теперь всё иначе.