– Радуется и ждет результата, – кивнул Король. – Но ни Россия, ни Польша не собираются воевать. Там тоже видят расклад. Ефрейтор о таком может только мечтать.

– Пока! – уточнил Шут.

* * *

Вопросов не было. Штатский, явно довольный эффектом, подошел вплотную к неровному строю.

– Может, вам интересно, зачем я все это рассказал? Наш великий фюрер Адольф Гитлер – твердый сторонник мира в Европе, мы не собираемся воевать с Россией. Но в последние дни наметилась угроза появления Красной армии в Румынии. Те, что сейчас сражаются в Трансильвании, могут попасть в русский плен. Некоторые…

Пропагандист недобро усмехнулся.

– Некоторые камрады даже мечтают об этом. Так пусть знают, что их ждет! И не надейтесь, что к вам проявят… объективность. Врагами народа стали Бухарин, Рыков и Тухачевский. У русских есть замечательная пословица: «Les rubjat – schepki letjat». Вот и будете рубить лес в Сибири – до полной победы коммунизма.

После лекции разрешили перекурить. Дымили молча. Те, кто привык курить в кинозале, старались не смотреть друг другу в глаза.

– Нет, товарищи, – негромко бросил кто-то. – Второй раз я за проволоку не пойду.

* * *

На этот раз подсечка не удалась. Возможно, помешала темнота. Лонжа ловко отступил на шаг, вырвал плечо из крепкого захвата, пригнулся, готовясь прыгнуть…

В грудь легко ударила маленькая легкая веточка.

– Ты убит, солдатик, – констатировала гефрайтер Евангелина Энглерт. – Это не греко-римская борьба, в разведку никто не ходит безоружным.

– А ты не в разведке, – улыбнулся Лонжа. – Ты в самоволке.

Она шагнула вперед по шелестящей листве, стала рядом, почти касаясь лицом лица.

– Мне можно. Вышла на вольную охоту по ловле дезертиров с целью допроса и последующего уничтожения.

– Так за чем дело стало?

Гефрайтер присела на траву, потянула за руку.

– Падай! Хотела принести тебе шоколадку, но побоялась, что обидишься. Взяла две пачки сигарет… Ты хочешь, чтобы я ответила серьезно, Пауль?

Он пристроился рядом, поглядел вверх, на черные ночные кроны.

– Могу и сам.

Та, что сидела рядом, подхватила легким шепотом:

Помолчала и добавила уже в полный голос, спокойно и с легкой насмешкой:

– Как хорошо, дезертир Лонжа, что мы оба с тобой не понимаем по-английски.

Нащупала рукой его пальцы, крепко пожала…

* * *

– Не ищи во всем логику, Пауль. Вермахт получил команду, начал разворачиваться, колесики завертелись – и стали твориться всякие глупости. Ваша дезертирская рота – очередная галочка в чьем-то отчете. Отреагировали, вовремя сформировали…

– А я вот прикинул, кому мы такие будем нужны. Бегать умеем, стрелять – нет. И окапываться тоже, у нас одна лопата на взвод. Зато с фаршированными мозгами.

– Носильщики. В Трансильвании – горы, тропинки узкие, транспорт не пройдет. По два снаряда в ранец – и бегом марш! И в плен сдаваться побоитесь, чтобы страшные русские не съели. Хочешь совет, солдатик? Беги уже сейчас – и подальше.

– Если бежать, то не сейчас, а позже, в пути, гефрайтер Евангелина Энглерт. Кстати, а как тебя зовут на человеческом языке? Ева или Геля?

– Сейчас меня зовут гефрайтер Евангелина Энглерт. Смирись, солдатик!.. Ах, да, совсем забыла. Мы же с тобой, Пауль, не говорим по-английски.

3

На этот раз повязку она снимать не стала – из принципа. Нащупала рукой кресло, присела на мягкую холодную кожу, пристроила на коленях сумочку.

– Мадемуазель Шапталь! – мягко проговорила темнота. – Все эти предосторожности – исключительно вам во благо. Мы исключаем все, что может помешать вашему скорейшему освобождению.

Девушка вскинула голову:

– «Ни один человек не может быть подвергнут обвинению, задержанию или заключению, иначе как в определенных Законом случаях и согласно предписанным им формам».

Темнота согласно вздохнула. Эксперт Шапталь представила, как может выглядеть тот, кто сидит напротив. Немолод, серьезен, в строгом костюме при галстуке и орденской розетке. Большой-большой начальник…

– «Никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, изданного и обнародованного до совершения проступка и законным образом примененного». Декларация прав человека и гражданина, 26 августа 1789 года, учил когда-то… Остается вспомнить, сколько тысяч невинных погибло после того, как она принята. Не намекайте, вы попали не в Средневековье, не во дворец короля-самодура. Скорее наоборот, законы мы исполняем, причем очень скрупулезно. Поэтому вы здесь – и живы… Повязку снимите?

– Не хочу, – отрезала Мод. – Видеть вас – ни малейшего желания. То, что здесь не Средневековье, я уже поняла. На рыцарей вы никак не похожи, те не устраивают провокации. Вы больше напоминаете испанскую инквизицию, а это уже Новое время. Ловите девушек, запираете в камеру и грозитесь трибуналом. Робеспьера на вас нет!

Темнота долго молчала, наконец, послышалось негромкое:

– Напрасно вы так, мадемуазель. Вы слишком серьезно отнеслись к тому, что наговорила подследственная Оршич… Нет, мы не подслушиваем, не думайте… Ей, кстати, никто напрасно не грозит, под трибунал бы вашу знакомую отправили в любой стране и в любой армии. Представьте, что французский летчик… Ну, скажем, угнал новейший самолет и начал воздушный террор в небе Германии. Как бы к такому отнеслось ваше правительство? Без объявления войны, в нарушение всех действующих соглашений…