– Что она сделала с тобой? – едва слышно спросила она, покачав головой. – Я не верю, что это говоришь ты. Ты не можешь…

– Лера, – Марк предупреждающе поднял руку. – Я все решил. Ты ничего не изменишь.

– Я не узнаю тебя.

Он криво усмехнулся:

– Так ли хорошо ты меня знаешь?

– Это из-за того, что нагадала тебе Агнесса? О том, что у Риты есть кто-то другой?

По его лицу скользнула мучительная волна, словно она затронула ноющий зуб. Неужели это правда?

– Глупости! – уверенно заявила она. – Нет у Риты никого, мы же оба ее знаем. Она на это не способна.

– Ты так думаешь? – Марк насмешливо приподнял брови. – А я вот вчера видел ее в машине с коллегой. Хочешь, скажу, что они делали? – И не дожидаясь ее ответа, закончил: – Они целовались. Может быть, и ее тоже ты знаешь плохо, а, Лера?

Лера бессмысленно покачала головой. Глупости, какие же глупости! Не мог Марк из ревности обречь Риту на такое, он же не идиот!

И тем не менее, вспомнились все те редкие слова, которыми он раньше упоминал Белль. Лера, возможно, долгое время, если не всегда, единственная знала, как сильно он на нее обижен. Едва ли он рассказывал об этом Рите, Рита и так его ревновала, а Леру он никогда не стеснялся. И она знала, что Белль он обрек бы на что угодно. Так с чего она решила, что к Рите у него другое отношение? Марк – собственник и эгоист, и если его кто-то предает, он предает в ответ. В его мире все логично.

Но Лера не могла с этим смириться.

– Но это же глупо, Марк! – в отчаянии воскликнула она. – Если тебя так задевает, что она могла тебе изменять, измени ей, но не предавай, не обрекай на гибель.

– Все не так просто…

– Да что может быть проще?

Почти не отдавая себе отчета, повинуясь одному лишь бешеному желанию не попасться второй раз в капкан ответственности за чью-то гибель, Лера шагнула к нему, на ходу стаскивая с себя футболку, обхватила руками его лицо и, приподнявшись на цыпочки, впилась в его губы. Марк сначала ошарашенно замер, а затем аккуратно отстранил ее.

– Ты что делаешь?

– Просто измени ей и успокойся, – велела она, снимая испачканную красками футболку и с него, что он с легкостью позволил ей сделать.

И новый поцелуй длился уже дольше предыдущего. Его руки скользнули по ее обнаженным плечам, на мгновение крепко сжали их, а Лера со всей страстью вкладывала в поцелуй свое отчаяние.

– Я ведь могу и воспользоваться ситуацией, – усмехнулся Марк, снова легонько отстранив ее, на этот раз недалеко, словно просто давал ей выбор, а не делал его сам. – Моих моральных принципов на это хватит. А ты жалеть не будешь?

Лера отчаянно мотнула головой, не позволяя себе даже задумываться над тем, что делает.

– Не больше, чем если позволю ей умереть, – заверила она, снова приближаясь к его лицу, но Марк ловко увернулся.

– Иди домой, Лера, – устало велел он, отступая назад. – Даже если мы переспим, это ничего не изменит.

Лера еще несколько мгновений рассматривала его лицо, теперь понимая, что разница между этим Марком и тем, которого она знала, не только в морщинках в уголках глаз. Изменилось что-то еще, что-то, что сделало его совсем другим. Такого Марка она не знала, и едва ли могла бы когда-нибудь полюбить. Хоть она сама считала, что никогда его и не любила, поскольку в принципе не способна на такие чувства, но сейчас могла признаться себе: того Марка, который принес ей однажды очки, полностью изменив ее жизнь, который заставлял ее учиться, рисовал ей картины и показывал фильмы, она любила; этого, который готов безжалостно убить свою жену за предполагаемую измену, – нет.

– Никогда тебе этого не прощу, – выдохнула она, хоть и понимала, что едва ли этому чудовищу нужно ее прощение.

И он на самом деле улыбнулся.

– А если однажды поймешь, что я сделал лучше для всех, простишь?

– Никогда.

Он стер с лица улыбку и снова вздохнул.

– Иди домой. Мне надо работать.

Лера подхватила с пола футболку, быстро надела ее и рванула к выходу, изо всех сил хлопнув дверью. Если бы кто-то попался ей на пути, она бы спустила на него все свои видения, разрывающие ей голову, но как назло в это время суток весь дом мирно спал.

Лучшим выходом из ситуации было бы рассказать все Рите, но Лера понимала, что не сможет. Проклятое кольцо даже близко не подпустит ее к ней.

Не зная, как еще облегчить бушующее внутри негодование, Лера сорвала с пальца кольцо, швырнула его на пол и изо всех сил ударила по нему ногой. Она думала, что кольцу ничего не будет, но то внезапно словно взорвалось, фонтан крови брызнул во все стороны, залил стены, попал на потолок, измазал ее саму. Где-то совсем рядом бешено заорал ворон, как будто Лера ударила его. Она зажмурилась, закрыла уши руками, и сквозь кровавую пелену почувствовала, как вспыхнул болью палец на левой руке. Распахнула глаза: кольцо снова было на пальце, целое и невредимое, но размер его стремительно уменьшался, тонкие линии острыми жгутами перетягивали палец, грозясь отрезать его от кисти. Лера закричала так же пронзительно, как раньше – ворон, попыталась стащить его, но сделала лишь хуже: палец стал совсем белым, а в глазах потемнело от боли.

Лера упала бы в обморок, если бы в этот момент кольцо не сжалилось над ней, не ослабило хватку, возвращаясь к прежним размерам. Палец еще дергало болью, но ему больше ничего не угрожало. На плечо мягко опустился живой и здоровый ворон, цепкими когтями впившись ей в плечо.

Рита почему-то думала, что ритуал должен проводиться непременно на какой-нибудь поляне в глухом лесу, и была крайне удивлена, когда Марк свернул в сторону залива. Проехав несколько километров вдоль совершенно дикой береговой линии, он остановился. Будь у них машина поменьше, они и сюда не доехали бы, настолько плохой оказалась дорога. Видимо, по ней уже очень давно никто не ездил. Рита только сейчас поймала себя на мысли, что накануне Эвелина внятно не объяснила им, как именно будет проходить ритуал, и она понятия не имеет, чего ждать и к чему готовиться.

Несмотря на глубокую ночь, было еще довольно светло, как обычно и бывает в Санкт-Петербурге и пригородах в конце июня. Стемнеет уже скоро, но совсем ненадолго, буквально минут на сорок, а затем начнется рассвет, предвещающий новый день. И за эти сорок минут ритуал должен быть завершен, поскольку, как говорила Эвелина, с первыми лучами солнца он уже не будет иметь смысла.

Марк остановил машину, когда впереди еще ничего не было видно, но дорога здесь заканчивалась, дальше было не проехать. Глушить двигатель он не стал, просто повернулся к Рите.

– Дальше тебе нужно идти одной, – напряженно сказал он, словно ему не нравилась эта идея, но он был вынужден подчиняться обозначенным правилам.