В конце концов вторая дама, весьма агрессивно настроенная, берет мою ручную кладь из машины и подходит ко мне.

— Ваше? — интересуется она.

— Мое.

— У вас там нож есть?

— Нож?

— Нож, — рявкает она. — Может быть, столовые приборы?

Да, есть. Я всегда вожу с собой в чемодане запасные ложку, вилку и нож (такие же, как выдают в самолете). Вместе с пакетами лапши и небольшими закусками это часть моего набора для выживания в отелях, полезного в случае коротких перерывов между вылетами, когда не удается разжиться едой. Посуда точно такая же, как выдают на дальнемагистральных перелетах. Приборы сделаны из нержавеющей стали, около 12 сантиметров в длину. У ножа скругленный конец и короткий ряд зубцов (можно назвать их зазубринами, но с большой натяжкой). То есть, по сути, это миниатюрный столовый нож.

— Да, — говорю я даме-охраннику. — Внутри есть металлический столовый нож.

Она открывает отделение и вынимает оттуда небольшую сумку из искусственной кожи, в которой лежат три прибора. Затем достает нож, держит его вертикально двумя пальцами и холодно смотрит на меня. В этот момент она похожа на злую учительницу, которая собирается отругать ученика, который принес в школу жвачку.

— Это внутрь нельзя, — говорит она. — Никаких ножов[97]. Нож внутрь нельзя.

Я не сразу понимаю, что все это всерьез.

— Я… но… это же…

Она бросает нож в корзину и удаляется.

— Подождите минуточку. Это же столовый прибор из самолета.

— Неважно, что это. Никаких ножов проносить нельзя.

— Послушайте, это нож из самолета. Он такой же, как те, что выдают на борту.

— Всего хорошего, сэр.

— Да вы шутите, — говорю я.

После этого она вытаскивает нож из корзины и идет к одному из своих коллег, который сидит в дальнем конце контрольно-пропускного пункта. Я следую за ней.

— Вот парень хочет эту штуку пронести.

Мужчина лениво поднимает взгляд.

— С зазубринами?

Она передает ему нож. Тот окидывает его взглядом и обращается ко мне.

— Нет, не пойдет. Нельзя.

— Почему?

— Зазубрины.

Он имеет в виду небольшой ряд зубцов вдоль кромки. Нож, о котором идет речь, я вожу с собой многие годы. Он небольшой и менее острый, чем большинство ножей, которые выдаются пассажирам первого и бизнес-класса. Им и хлеб-то трудно отрезать.

— Да будет вам.

— А это что, по-вашему? — он проводит пальцем по еле заметным зазубринам.

— Это… ну… это…

— Никаких ножей с зазубринами. Нельзя.

— Но, сэр, почему нельзя, если точно такой же нож мне выдадут на борту самолета?

— Таковы правила.

— Этого не может быть. Могу я поговорить со старшим?

— Я старший.

Бывают в жизни моменты, когда время останавливается. Вы стоите, онемев от абсурдности происходящего, и ждете, что толпа рассмеется, к вам подбежит парень и закричит: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»

Только вот начальник охраны весьма серьезен.

Я понимаю: нож мне обратно не получить, но пытаюсь добиться утешительного приза. Хочу, чтобы он признал бессмысленность правил.

— Да ладно вам, — говорю я. — Смысл конфискации ножей — сделать так, чтобы люди не проносили их в самолеты, верно? Но пассажирам выдают эти ножи во время обеда. Признайте, что это глупо.

— Это не глупо.

— Глупо!

— Нет.

Так мы и пререкались, пока он не попросил меня уйти.

Ситуация нелепа по многим причинам, их трудно даже перечислить. В частности, летчику — человеку, который управляет полетом лайнера, — вряд ли понадобится столовый нож, если он захочет причинить вред.

Можно подумать, что я просто жалуюсь, но я говорю не только о пилотах. Меня возмущает подход к системе безопасности в целом. Как и большинство летчиков гражданской авиации, я готов спокойно проходить справедливые, разумные и логичные досмотры. Вместо того чтобы разрабатывать систему привилегий для пилотов, следовало бы улучшить правила для всех.

У авиапутешественников в запасе тысячи историй, похожих на мою: у девушки конфисковали сумочку, потому что на ней был вышит бисером пистолет, у женщины забрали пирожное, а у маленькой дочери летчика — погремушку, в которой содержалась жидкость. Это наводит на размышления. Почему TSA не может хотя бы изредка демонстрировать здравый смысл? Если мы предполагаем, что люди, осуществляющие досмотры, — настоящие профессионалы (как утверждает TSA), то почему они не могут принимать ответственные решения в частных случаях? Почему они не имеют таких полномочий? Когда сотрудник службы досмотра видит наполовину пустой 170-граммовый тюбик зубной пасты, нужно ли выбрасывать его в мусорную корзину, как происходит в 90 % случаев?

«Нашим сотрудникам в некоторых случаях предоставляется определенная свобода действий, — сказал мне представитель TSA. — У них есть соответствующая подготовка, и в их обязанности входит поступать по своему усмотрению». Возможно, это так, но я ничего подобного не видел. Я лишь вижу проявления одержимости. Они фанатично стремятся соблюдать точность объемов контейнеров и габаритов предметов. Измеряют зазубрины на лезвии ножа, будто именно это влияет на безопасность предмета. Подобное следование букве правил не просто досаждает, оно делает ситуацию небезопасной. Возможно, вы слышали историю о том, как сотрудники службы досмотра TSA в ходе эксперимента получили чемодан с муляжом взрывного устройства и бутылкой воды? Результаты оказались ожидаемыми: охранники выкинули воду, а бомба спокойно поехала дальше.

Обратите внимание на униформу сотрудников TSA. Их теперь зовут «офицерами», и они носят голубые рубашки с серебряными жетонами. И рубашки, и жетоны выглядят так же, как у полицейских. Это называется отвлечением от основной задачи. Ведь у работников TSA нет полномочий, которыми обладают сотрудники правоохранительных органов. Но благодаря форме они успешно вводят пассажиров в заблуждение. У TSA есть законное право осматривать вещи и не пускать вас через контрольно-пропускной пункт. Но у них нет права задерживать, допрашивать, арестовывать или каким-либо образом ущемлять ваши права. И TSA, и пассажиры должны об этом помнить.

В 2010 году после неудачной попытки взорвать рейс Northwest Airlines, летевший из Амстердама в Детройт, мы вышли на следующий уровень — были введены полноразмерные сканеры. Это одна из самых спорных страниц в истории войны против абстрактного понятия «терроризм». Машины первого поколения, выдававшие изображение, почти не оставлявшее место для игры воображения, были заменены аппаратами, показывающими общие очертания тела. И хотя проблему с вторжением в частное пространство решили, не были устранены тактические издержки подобного подхода.