— Берчак у телефона, — тихо сказал он. — Слушаю. — И через секунду:

— Ошибка.

Элюня, конечно, догадалась, что фамилия бандита наверняка не Берчак. Телефон зазвонил снова. И звонил, звонил. Бандит не выдержал.

— Сдаётся мне, это трезвонит тёща пана, — ядовито прошептал он хозяину дома. — А может, какая тётка. Пусть названивает до посинения, господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились (заутреня во время рождественского поста у католиков).

К счастью, привязанная к стулу Элюня не могла вздрогнуть слишком заметно, иначе бандиты заподозрили бы неладное. А было от чего вздрагивать. Это необычное выражение — Господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились — Элюня слышала только от своей бабушки. Больше ни от кого, ни разу в жизни не слышала. Езус-Мария, что может быть общего у этой шайки с её бабушкой?!

Телефон наконец замолчал и снова зазвонил минут через пятнадцать. Бандит, уж точно не Берчак, подняв трубку, опять представился Берчаком. Наверняка такой у них был пароль. Больше он ничего не сказал, выслушал собеседника, положил трубку и кивнул сообщнику. Тот вскочил и принялся свинчивать глушитель со своего пистолета. Первый бандит выглянул в окно, опять кивнул, молча показал хозяевам пальцем на журнальный столик, где лежали ножницы, ножик и маникюрные щипчики, и оба вымогателя выбежали из дома.

К этому времени Элюне почти удалось освободить руки. Связанная довольно небрежно, она уже давно работала над бечёвками за спиной, незаметно стараясь ослабить узел. Теперь, когда можно было действовать не скрываясь, она быстро докончила начатое, обе маленькие ладони выскочили из петли. Она первой подъехала на стуле ко второму журнальному столику, задом, чтобы схватить режущее орудие и как-нибудь перерезать верёвку, стягивающую плечи и ноги. Сообразила, что это ей не под силу, схватила маникюрные щипчики и поехала к Зелинскому.

В это время хозяин соседней виллы вернулся домой. Не мог подъехать к своему дому, мешала брошенная поперёк узкой мостовой машина пана Зелинского с квитанцией на штраф на ветровом стекле. Штраф — это пустяки, а вот мазду запросто могут стукнуть, не все такие деликатные, как он. И сосед, хороший человек, не заходя к себе, направился к пану Зелинскому, наверняка забывшему о своей машине. Надо напомнить.

Позвонил, потом постучал, потом нажал на ручку двери. Она была не заперта. Войдя в комнату, сосед увидел картину, которой не забудет до конца жизни.

По просторной гостиной метались четыре человека, из которых трое были ему знакомы. Все четверо передвигались на стульях, но задом, мычали дикими голосами, сталкивались спинками стульев, а в их руках опасно поблёскивали страшные орудия пыток, тем более страшные, что держали они их за спиной в неестественно выгнутых руках. Такое увидишь разве что в страшном сне или на картине ненормального сюрреалиста, изображающей какую-то фантастическую битву. Хотя никакому сюрреалисту не передать усиливавшее впечатление отчаянное разноголосое мычание.

Хорошо, что сосед Зелинских не был Элюней. Остолбенел он всего на секунду, увидел пластыри на лицах несчастных и бросился их сдирать. Первый же освободившийся рот поведал страшную историю, сосед был потрясён, но способности соображать и действовать не утратил и принялся разрезать верёвки и бечёвки. Освободившаяся Элюня бросилась к окну. Поздно, злоумышленников след простыл. Тогда она кинулась к телефону.

Теперь разгорелась битва за телефон, все вырывали его друг у друга из рук, пока пан Зелинский не вспомнил о наличии у него сотового телефона. Нормальный оказался в распоряжении Элюни, и она позвонила Бежану.

Поскольку комиссар обещал немедленно приехать, Элюня решила дождаться его. Предупредила Агату, отложив Константин на потом, здесь она нужнее. И приняла активное участие в начавшемся спектакле.

* * *

Поздним вечером, уже вернувшись от пана Парковича, полностью одобрившего её проекты, Элюня опять позвонила комиссару Бежану.

— Я решила, — сказала она, — стать вашим… как его… агентом? Нет, как-то по-другому называется… Сыщиком? Нет, другое слово. Ага, доносителем! Раз уж мне так везёт на вымогателей, пусть от этого хоть какая-то польза будет. А кроме того, вас я считаю порядочным человеком.

— А при чем здесь моя порядочность? — удивился Бежан.

— Ну как же, если ненароком узнаете какие попутные личные секреты, не станете их использовать во зло. Но если обманете моё доверие, я с вами перестану разговаривать!

— Ладно, еду к пани…

Где— то ближе к полуночи Элюня раскрыла наконец Бежану один из личных секретов.

— Жена Зелинского открыла бандитам двери сама, собственными руками! Представляете, сама впустила их в дом, потому что думала — пришли по делу. Видите ли, они сказали нужные слова, что-то вроде погашенный долг. Им не пришлось выдавать себя ни за водопроводчиков, ни за электриков, понимаете? А уже потом схватили её и сына и велели вызвать мужа, будто дома беда стряслась. Её чеки тоже забрали. А Зелинский не во всем вам признался, некоторые кредитные карточки утаил от пана, ограбили его на значительно большую сумму, не ту, что он сообщил полиции. До вашего приезда у Зелинского в нервах вырвалось несколько слов, ну я и поняла. Я не очень разбираюсь в следственных методах, но ведь бандиты должны были где-то получить деньги по их карточкам. Может, опять в Гранде? И если брал деньги из банкомата, кто-то мог приметить бандита, вдруг один из игроков тоже хотел взять деньги или просто обратил внимание…

Бежан перебил девушку:

— И долларовые карточки тоже?

— Тоже.

— Что ж, эти сведения и в самом деле могут пригодиться. Ладно, их я сохраню для внутреннего пользования и в частном порядке обещаю пани, что не стану чрезмерно придираться, разве что в крайнем случае. Сейчас столько совершается махинаций на границе с законностью или пользуясь несовершенством нашего законодательства, что одним больше, одним меньше — роли не играет. А в следствии никогда не известно, какая мелочь пригодится, так что я пани весьма признателен.

Собираясь уходить, комиссар полиции вдруг замешкался, зачем-то заглянул в пустую чашку, допил кофейную гущу и неуверенно взглянул на девушку.

— Вот ещё о чем я хотел сказать… Пани Гульстер, соседка ваша по дому…

— О боже! — вскричала Элюня, покраснев от стыда, потому что за делами и происшествиями последних дней как-то совсем забыла о несчастной девушке, а ведь следовало хотя бы просто по-соседски поинтересоваться, как её здоровье, не надо ли чего.

Чувства девушки так отчётливо отразились на её лице, что Бежан поспешил её успокоить.

— Нет-нет, все в порядке, её часто посещает сестра. Два дня назад врачи разрешили ей говорить, вот я и хочу кое-что из сказанного ею сообщить пани, потому как, похоже, это имеет отношение… Так вот, пострадавшая сообщила: бандит вошёл вместе с ней в лифт, ещё внизу. Лица она не разглядела, был весь замотан шарфом. Доехали до её этажа, пани Гульстер вышла, и, кажется, незнакомый мужчина тоже, хотя она и не слышала, просто не обратила внимания. Когда отперла дверь своей квартиры, он втолкнул её внутрь, зажав рот, захлопнул дверь. Её затащил в спальню, но не изнасиловал, а сразу принялся избивать. И при этом ругался и нёс какую-то чушь, она слышала, пока сознания не потеряла…