Когда Рита вернулась, Морозовы облегченно вздохнули: оба были не на шутку испуганы обидой подопечной. Рита рассеянно посмотрела вокруг. Высокие, обклеенные причудливыми узорами обоев потолки, темно-красные, плотно задвинутые шторы, нож, нелепо торчащий из пустой хлебницы. “Что я делаю здесь?” — пронеслось у нее в мыслях. Сквозь шум, царивший в ее собственной голове, девочка расслышала осторожный вопрос Татьяны.

— А где Славик?

— Я выгнала его, — Рита сама удивилась, что еще способна говорить, голова буквально раскалывалась, глаза горели от удерживаемых слез, сердце бешено колотилось.

— Выгнала? Откуда?

— Из Харькова, из себя, из пребывания в радужных красках, — голос девочки, похоже, объявил независимость и теперь сам отвечал на вопросы из вне. Володя подошел к Рите и провел рукой по ее лбу.

— Э, да у нее температура. Надо поспать, ребенок.

— Я сейчас принесу таблетку, — Таня почему-то засмеялась, — Знаешь, ты ведь правильно поступила… Его надо было гнать. Он — вампир, присосавшийся червячок, питающийся чужой энергией и собственными чувствами к ее источник. Таких надо гнать…

Рите показалось, что под ее ногами разверзлась земля, и ад открыл ей свои объятия.

— Я сволочь. Я его выставила. Он хороший, он очень хороший, — прошептала она, одними губами и опустилась на табуретку. — Но он со мной пропадёт… Все со мной пропадут. Я правильно его прогнала, но мне так плохо…

Таня пошла искать лекарства.

— Эй, — Володя заглянул в лицо девочке, — ты правильно поступила, ему так будет лучше, ты вывела его на другую ступень, он стал мудрее.

— Я сделала ему больно…

— Мы растем только через боль. А ты как думала?

— Я не думала, — Рита грустно улыбнулась, вспомнив слова Славки о моральном соблазнении, — мне кажется, что за ближайший год я вообще ни разу не думала. Я только чувствовала, фантазировала, надеялась, но не думала не действовала…

— Что с тобой?

— Мир покачнулся… Как ты мог так говорить о Лобытнангах? Ведь там мой дом…

— Твой дом здесь…

— Нет. У меня пока нет дома. И это не плохо, так просто есть… А здесь твой дом. И пусть он здесь и останется.

— Разве мы не вместе? — в глазах Володи появились, так давно забытые огоньки азарта, и Рита поняла, как хочет услышать ее “нет”, чтоб потом снова играть, сражаться за нее, добиваться ее.

Рита вдруг почувствовала, что такое любовь для этого человека — любовь это вечный поиск взаимодействия, это извечный поединок с судьбой, и она, Рита, здесь совершенно ни при чем. Будь на ее месте кто угодно другой, сумевший принять данные условия игры, все было бы точно так же. От сознания этого девочке стало легко, она знала, что ей не придется причинить ему боль, предать его, шептать себе, что он сильный, а значит выживет. Поняла, что он даже не заметит ее исчезновения, приписав Ритиному долгому отсутствию лейбу “ушла в загул” и успокоившись на этом.

— Мы вместе? — Володя требовательно повторил свой вопрос. Рита подмигнула ему.

— Все говорят, что мы вместе, но не многие знают в каком…

— Ребенок, остановись, ты сейчас летишь, пережди пока эмоции улягутся, не лети…

“Точнее было бы сказать”не улетай””,— подумала Рита, а вслух, как можно задорней пропела:

— А все кончается, кончается, кончается, едва качаются перрон и фонари…

— Ты бредишь, — Володя почувствовал какое-то раздражение при виде невменяемого состояния своей ученицы. Вошла Таня, Володя ушел в комнату. Рита тупо смотрела прямо перед собой. “Оказывается, у меня действительно есть душа, она находится где-то чуть ниже горла, я чувствую, как она болит”,— почему-то подумалось девочке. Татьяна испуганно посмотрела на нее.

— Эй, тебе, кажется, совсем плохо, выпей это. — Рита послушно выпила, Таня положила девочку, и заботливо укрыла пледом, — ты знаешь, ребенок, я поняла одну вещь… Я очень люблю Вовку. Но не того, какой он сейчас, а того, каким он был раньше, до ухода в армию. Тогда он был нежный, заботливый, добрый… Пришел замкнутым и жестоким. А когда он с тобой, то тот, прежний, белый и пушистый, просыпается в нем… Он прощает тебе такое, за что любого другого убил бы уже. Когда ты где-то на учебе, он сам не свой, в слух не говорит, но я-то знаю — скучает. А я-то думала он меня любит… Знаешь, всю жизнь прожила, считая розовый цвет самым, что ни на есть, красным, а как настоящий красный увидела, так все и поняла… Никогда он меня не любил, тепло ему со мной, да и только… Грустно…

Рите на миг показалось, что натянутая тетива ее нервов сейчас не выдержит, лопнет. “Как все нелепо… Женщина жалуется на горькую, невзаимную любовь, той, с кем изменяет ей возлюбленный. Зная всю правду, Таня, смиряется с этим… Почему?” — Рита никак не могла понять это. Девочка закрыла глаза, притворившись спящей.

— Спишь? — Таня оторвала взгляд от окна, — ну спи, может, полегчает… Мне вот явно уже не полегчает. Может, лучше было бы, если б ты ушла? Нет, он бы мне этого никогда не простил. Лучше было бы и для тебя, и для него, да и для меня, что скрывать, если б тебя вообще не было… Никогда не было, бедная ты моя девочка…

Таня провела пальцами по нежной, почти детской щеке соперницы, Рита почувствовала, как ее сердце сжалось, в комочек. Таня ушла, погасив свет. Рита не спала, тысяча мыслей крутились в ее бедной, уставшей и изболевшейся до невменяемости голове. Девочка осознала одновременно и всю порочность сложившейся ситуации, и глубину своей привязанности к Володе, и силу связывающей всю троицу дружбы, и острую потребность всех троих в прекращении этой трагикомедии. “Кто же, если не я…” — грустно подумала девочка, и стала медленно собираться. Свитер, оставшиеся еще с зимы здесь, сапоги, пачка детских фотографий — все это она медленно и аккуратно сложила в кулек. Рита направилась к двери. На секунду она почувствовала, что безумно хочет, чтоб Володя вышел сейчас на кухню и остановил ее. Но Володя спал. Рита нервно усмехнулась и, взяв карандаш, нацарапала на пачке сигарет “Ши из гон”, вспомнив, как они вместе переводили “Битлов”. Девочка тихо прокралась к входной двери, осторожно открыла замок, медленно затворила за собой дверь и побрела во двор. В окне Володиной комнаты чуть заметно теплился свет: Морозовы всегда спали при свете ночника.

— Дело сделано, шоу маст гоу он, но без меня, — проговорила она в пустоту и вдруг бросилась бежать. Она бежала с бешеной скоростью, выбиваясь из сил. Она уходила. Уходила прочь от самой себя, от вечной боли, от грязи, бросая, вместе с этим все идеи, мысли, мимолетное блаженство, тепло семьи, значимость безграничных философий. Девочка уже не сдерживала слезы, воротник ее куртки моментально стал мокрым насквозь. Окончательно лишившись сил, Рита остановилась, тяжело дыша. Она обхватила обеими руками огромное дерево. Крича, воя, рыдая, Рита билась об него головой. Истерика еще несколько минут терзала девочку, после чего Рита лишилась чувств и упала на мокрую, рыхлую землю.