– Ты думаешь? Представь себе, что тебе точно известно: никто из хотевших тебя на самом деле тебя не хотел. Что, куда бы ты ни пошла, мужчины и женщины будут бегать за тобой, ухаживать, стремиться лечь с тобой... но если б от этого запаха можно было отделаться, передать какому-нибудь псу, они дружно оставили бы тебя и бросились за собакой. Подумай,насколько восхитительно это может быть.

И ты спала с ними?

До чего же занудная и любопытная бабка, подумала Кейт. Если она была такой и при жизни, нечего удивляться тому, что Сабиры принесли ее в жертву.

– Иногда, – призналась Кейт. – Другим проклятием Карней является ненасытность. Во всем. И в физиологической потребности. Я сражаюсь с собой, но иногда проигрываю схватку.

Когда таковое случалось, секс всегда казался ей бессмысленным, пустым занятием. Бесстрастным, лишенным любви упражнением, в котором ей приходилось следить за тем, чтобы телесные радости не ввели ее в Трансформацию. Каждое такое свидание рождало в ней лишь чувство вины и желание избежать следующего. Однако Кейт не могла подолгу сдерживать сексуальный голод – как и потребность в Превращении. Обычно последнее быстрее становилось неотложным – эта потребность была необорима словно прилив. Но Кейт сложно было отрицать животное начало в себе самой.

Девушка зевнула. Похоже, она совершила ошибку – к чему попусту сидеть и ждать? Когда же это она в последний раз спала по-настоящему? Долгое забвение не помогло – она пришла в сознание утомленной, даже изможденной.

Страх, ярость и надежда одолевали усталость – пока она искала способ помочь собственной Семье, а потом спасала собственную жизнь. Теперь, однако, утомление отягощало ее конечности, а веки невозможно было поднять. Сон манил ее; бог раскрывал ей свои объятия, желанные, как ничто другое. Она прилегла на песок и вдруг заметила, что может удобно устроить голову на нижней ветке куста, изогнувшейся плавной дугой.

Амели и знать не хотела о ее усталости. Она все трещала о том, как прекрасно быть Карнеей.

Просто чудесно. Колоссальный сексуальный аппетит и возможность удовлетворять его со множеством партнеров. Моя дорогая, как жаль, что я не была Карнеей. Какая власть... Какой контроль...

Кейт вновь подумала с симпатией о давно усопших Сабирах, принесших в жертву старуху. Пожалуй, застань она сию особу в живых, испытывала бы искушение отправить ее на тот свет тем же путем. Кейт снова зевнула и обнаружила, что глаза ее закрылись... при этом она не знала, как долго они находятся в таком положении. Она заставила себя разжать их.

– Ты можешь бодрствовать, пока я сплю?

Дитя, я не спала целую ты... Целых двести лет.

– А ты можешь вовремя разбудить меня, если я засну?

Да.

– Хорошо. Тогда помолчи, пока в городе не прозвонят Хульд. У меня уже нет сил.

Хульд. Конечно.Она помолчала. А как сейчас звонят Хульд?

Кейт уже проваливалась в долгожданную тьму.

Кейт, как сейчас звонят Хульд?

На миг она воспротивилась открывшимся объятиям темного бога.

– Так, как всегда звонили.

В паузе не слышалось понимания.

– Три удара колокола. Разных тонов. Ты их услышишь.

Странно, что прабабка это забыла. Впрочем, за две сотни лет забудешь и не такое.

Темный бог прикоснулся губами к ее щеке, и она погрузилась в пуховую перину сна.

Последний вопль стих не так уж давно. В Доме царило безмолвие. Поднявшись, Дугхалл похлопал по плечу пилота аэрибля Эйоуюэля.

– Они бежали, – сказал он, – однако нам нужно выйти и закрыть ворота прежде, чем они вернутся. Ты сможешь выбить дверь?

Эйоуюэль, осунувшийся и сонный, с трудом понимал слова Дугхалла.

– Бежали? Сабиры? Почему? Ты уверен?

– Я не знаю причин, и у нас нет времени вычислять их. Все они вдруг завопили и бросились прочь; снаружи Дома их нет, придется дойти до ворот.

Он мог бы взломать дверь с помощью чар, но тогда пришлось бы объяснять всем остальным, какимименно образом ему удалось это сделать, а Дугхалл не хотел делать ничего такого, что могло бы намекнуть родственникам на его связь с подозрительным исчезновением из комнаты двух мертвых тел или паническим бегством Сабиров из Дома.

Способ же, с помощью которого рослый и сильный молодой человек способен пройти сквозь запертую дверь, не удивит никого. В нем не может быть ничего подозрительного. И Эйоуюэль воспользовался им. Как следует разбежавшись, он толкнул дверь плечом. Та дрогнула, но устояла. Он принялся толкать ее снова и снова; наконец после шести-семи солидных ударов рама вокруг замка треснула, и дверь распахнулась.

Шум пробудил остальных.

– Сабиры бежали, – бросил им Дугхалл.

И пустился рысцой по коридору – в сторону лестницы, на первый этаж, потом к воротам – следом за Эйоуюэлем, молодость и лучшее физическое состояние которого позволяли ему бегать, не думая о брюшке. Позади раздавались голоса прочих уцелевших Галвеев, они на ходу гадали о причинах, заставивших Сабиров отступить. Хорошо. Пусть найдут какое-нибудь объяснение своему чудесному спасению, пока его, Дугхалла, нет рядом.

Эйоуюэль несся по Дому, через двор, по расчищенным дорожкам, мимо садов, спортивных площадок и летного поля к караулке возле ворот. Дугхалл все-таки сумел держаться за пилотом так, чтобы видеть его спину – хотя это удалось ему с большим трудом. Дугхалл как раз миновал кусты, когда ворота впереди закрылись.

Он улыбнулся, задыхаясь и перегнувшись пополам. Закрыты. Левая ладонь саднила как в пекле. Легкие горели. Мир то исчезал в серой дымке, полной крошечных огоньков, то выплывал из нее. Сердце стремилось вырваться из груди. Это было несущественно. Все было несущественно. Даже если б у него сейчас не оказалось рук или ног, Дугхалл все равно был бы доволен. Сабиры вышвырнуты. Они ушли, снова потерпев поражение.

Прохрустев гравием по тропке между цветочными клумбами, Эйоуюэль остановился возле него.

– Ты собираешься умереть прямо сейчас, старина?

Похоже, дыхание и ему давалось с трудом. Дугхалл приподнял голову.

– Не сегодня, молодой кочеток. Не сегодня.

– Хорошо – потому что я должен кое-что тебе сообщить.

Дугхалл выпрямился и взглянул на хмурившегося рофетианина. Недолгое чувство победы как ветром сдуло.

– Что?

– Она увела аэрибль.

Слова показались Дугхаллу бессмысленными. Он уже успел отметить, что аэрибля нет на месте, однако не осознал, что именно это может означать. В отличие от Эйоуюэля.

– Кто... кто увел аэрибль?

– Кейт.

Дугхалл фыркнул.