Все встали, чокнулись с командиром, изумились в очередной раз его познаниям, давшим на этот раз прекрасный повод отвести душу в длительном плавании…

Всего три дня «Нева» кружила вокруг острова Пасхи. Ни один член экипажа не сошел на берег. Но Лисянский, один из первых россиян, побывавший вблизи острова, запечатлел и подметил многое, чего не замечали его предшественники или судили об увиденном ошибочно.

О жителях острова Пасхи мореплаватели XVIII века писали немало надуманного. Голландский мореплаватель Роггевен, вернувшись в Европу из кругосветного плавания, писал, что люди на острове Пасхи достигают двенадцати футов роста и в два раза толще обычных людей. По описанию Лисянского, «островитяне лицом и цветом тела походят на темнооранжевой, или на южных европейцев загорелых от солнечного зноя. По лицу, носу, шее и рукам проведены были у них узенькия синия черты; уши имели они обыкновенные, сложение тела здоровое, а ростом иные были до шести футов».

Число жителей острова Пасхи каждый автор оценивал по-разному. Кук предполагал, что местное население острова достигает 6000–7000 человек. Лаперуз, посетивший остров двадцать лет спустя, насчитывал не более двух тысяч жителей. Лисянский вполне согласен с ним: «И так по мнению моему, на острове Св. Пасхи должно быть всех жителей, по крайней мере полторы тысячи». Но тут же командир «Невы» вступает в спор с Лаперузом, который писал, что он сам видел, как на острове Пасхи пьют морскую воду. Лисянский опровергает Лаперуза: «По причине не редко случающихся в течение года дождей, могут они без дальнего труда запастися ею. В западной Индии находится множество островов, не имеющих ни рек, ни источников, однакож обитатели оных, чему я сам был очевидным свидетелем, заменяют недостаток сей, делая обширныя ямы в земле и накапливая в оных зимою такое количество дождевой воды, что во все остальное время года довольствуются ею без всякой нужды». Действительно, несмотря на обильные осадки, на острове нет рек и ручьев, пористый грунт вбирает всю атмосферную влагу. Грунтовые воды выходят на поверхность у берега моря. Ямы, виденные Лаперузом, есть не что иное, как колодцы, выложенные камнем, в которых местные жители с древних времен накапливали воду. Во время приливов в колодцы иногда проникала морская вода. Это обстоятельство, вероятно, привело Лаперуза к неправильному заключению, что жители острова пьют морскую воду.

В чем-то Лисянский подтверждает своих предшественников. «Из деревьев, кроме небольших, да и то изредка растущих, нигде и никаких не примечено, изключая бананы, коими так, как и другими питательными растениями, кажется мне, двадцатая часть усажена; остальные же места, даже и самые вершины гор поросли низкорастущею травою». Первый русский моряк, побывавший у острова, был весьма любознательным не без пользы для своих последователей. Составленная им карта острова Пасхи оказалась точнее всех карт, созданных Роггевеном, Лаперузом, Куком.

* * *

Накануне прибытия к Маркизовым островам на «Неве» праздновали день Святого Христова Воскресения.

Обычно праздник Пасхи, как и другие православные праздники, начинался с Божественной литургии. Необычной была лишь окружающая среда — большая отдаленность от родных мест, необозримая пустынность океана вокруг и никем и ничем не нарушаемая тишина, обволакивающая шлюп.

Матросы после побудки одели чистые рубахи, накануне привели в порядок свои вихры, побрились, чтобы во всем чувствовать торжественность.

Для молитвы Лисянский определил место в кормовой части жилой палубы. На переборке постоянно висел образ Николая Чудотворца, сейчас около него хлопотал иеромонах Гедеон — оборудовал походную церковь, разложил небольшой иконостас, под налой приспособил банку из матросского кубрика. На него поставил подсвечник с зажженными свечами и положил Евангелие. Помогал Гедеону в этом несложном, но важном деле Коробицын.

Вся команда знала, что литургия начнется ровно в одиннадцать часов, и потому, когда вахта пробила шесть склянок, все свободные от вахты собрались в жилой палубе у налоя.

Впереди стояли в парадных мундирах офицеры во главе с Лисянским, рядом — доктор Либанд, Коробицын, подштурман Федул Мальцов, подлекарь Алексей Мутовкин, боцман и квартирмейстеры. За ними чинно расположились матросы. Облаченный по случаю праздника в новую ризу Гедеон начал богослужение с молитвы.

Глядя на него, Лисянский вспомнил, как не хотел брать его, лишнего пассажира, на шлюп, но потом понял, что был неправ. В дальнем многомесячном плавании поддержание сил духовных человека подчас значит больше, чем его физическое состояние.

Гедеон отменно и пристрастно справлял все церковные обряды, но вел себя скромно, был немногословен. Командир примерно знал его биографию, благородные цели поездки на Аляску, после чего, собственно, и согласился взять соборного монаха на шлюп.

Сын орловского священника, в миру Гавриил Федотов, обучался многим наукам в разных семинариях. В Севской — латыни, грамматике, поэзии, в Белгородской — французскому языку, логике, риторике, географии, истории, арифметике, физике, геометрии, философии, богословию. Затем преподавал в семинариях французский язык, риторику, философию, математику. Последнее время истребован митрополитом Амвросием, назначен учителем и соборным иеромонахом Александро-Невской лавры. Русская Америка к тому времени осталась без духовного наставника. Последний епископ Иоасаф с членами миссии погиб в океане с бригом «Феникс». Потому-то Синод решил отправить Гедеона для обращения новокрещеных в российско-американских заведениях христиан. Уже в пути Резанов поручил Гедеону взять на свое попечение кадьякскую школу для алеутов и образовать «правильное училище»…

Высокий, с черной гривой и бородой, Гедеон заканчивал молитву. Чинно, в строгом молчании замерли присутствующие, время от времени осеняя себя крестным знамением. Лица их в эти минуты светились радостью торжественного настроения, а праздник невольно навевал мысли о чем-то далеком и родном. Кому вспоминалась родная Кронштадтская гавань, кому петербургские улицы, а многим — отчие места с рублеными избами в российских весях и просторах.

Окончилась литургия, и, поцеловав крест, все, оживленно беседуя, поднялись на палубу. Вскоре боцманская дудка просвистела к обеду. За первой чаркой матросы получили дополнительную, за счет командира. В честь Пасхи палили из трех пушек.

7 мая, едва рассвело, на западе обозначился первый из Маркизовых островов — Фату-Гива. Два дня обходил шлюп один за другим острова: Тоу-Ата, Гива-Гова, Уа-Гангу. «Надежды» не оказалось ни у одного из них…

«Странно, — размышлял Лисянский, — Крузенштерн — человек слова, может быть, что-то помешало зайти ему на Пасху, но почему нет «Надежды» здесь? Не стряслось ли с ними чего худого?»

9 мая шлюп приблизился к последнему, самому крупному острову — Нукагива. Его крутые утесы появились на виду, когда «Нева» находилась на траверзе соседнего острова Уа-Гангу. Ветер начал стихать, и «Нева» в сумерках отошла для безопасности мористее. Ночью хлынул тропический ливень, и весьма кстати. Удалось наполнить водой дюжину бочек. С рассветом в течение дня ветер менял направление несколько раз. Приходилось лавировать, ложиться на новые галсы, склоняясь постепенно к южному мысу Нукагивы. Небо вскоре просветлело, ветер зашел к северо-востоку. Команда начала завтракать, в кают-компании допивали чай. В дверях неожиданно появился матрос и доложил капитану: