– Алька прекрасный человек, – строго перебила его Надя.

– Никто не спорит! Но я не могу жить с ней только потому, что она прекрасный человек и я обязан ей. Я хочу быть свободным, – твердо произнес он.

– Так она и дает тебе свободу, освобождая от всех домашних обязанностей, – возразила Надя. – Любой творческий человек мечтает о такой жене! А я…

– Что – ты?

– Мы не смогли бы быть с тобой вместе, Леон, – беспомощно улыбнулась она. – Я об этом думала. Я тебе таких условий создать не могу. Я… сама работаю, и вообще…

– Да бог с ними, с условиями! – отмахнулся Леон. – Я же говорю – мне нужна ты, ты, только ты!

– Что же делать? – Надя невольно оглянулась и вдруг увидела, что Раи и Гюнтера нет. На столике, прислоненный к пепельнице, стоял Надин номерок. – Вот это да!

– Что?

– Они ушли! Без меня! – Надя быстро сходила за своим номерком. – Ну, Колесова…

– Что ж, пошли и мы, – сказал Леон.

– Куда?

– Я провожу тебя – вот куда. Или ты против?

– Нет…

«Пусть проводит. Ничего страшного в этом нет. Никакого преступления. Он просто проводит меня, и все», – успокоила себя Надя.

На такси они быстро доехали до ее дома. В темном дворе бушевала метель.

– Ладно, ты иди! – сказала Надя, отворачивая лицо от колючего снега. Они стояли у ее подъезда.

– Ты как будто боишься меня! – засмеялся он.

– Я себя боюсь! – закричала она. – Иди, пожалуйста…

– Нет! – Он схватил ее за плечи, повернул к себе. – Я тебе вот что скажу… Надя! Ты меня слушаешь? Так вот – я беру весь грех на себя.

– О чем ты?

– Ты знаешь, о чем!

Ветер завывал в водосточной трубе. Было холодно – никакого сравнения с тем приятным морозцем, с которого начинался этот вечер.

– Идем… – тихо произнесла Надя.

…У нее дома стояла сонная, теплая тишина.

– Я помогу тебе… – Он стянул с Нади сапоги, ладонями стал греть ей ступни. – Какая же ты модница…

– Ты плохо знаешь Лилю Лосеву! Вот кто из нас, из четверых подружек, самая главная модница… – попыталась она шутить.

Они прошли в комнату. Леон обнял ее, приподняв волосы, поцеловал в шею. Не о том ли она мечтала все последнее время?

– Мне страшно… – мрачно произнесла Надя. – Нет, это глупо… Я знаю, гром меня не поразит, и земля не разверзнется под моими ногами… Но мне все равно – страшно!

Леон молча продолжал ее целовать. Она не могла уже сопротивляться.

– Леон…

– Молчи! – нетерпеливо произнес он. – Ничего не бойся… Я же сказал – весь грех я беру на себя. И вообще, никакого греха нет… Мы современные люди, в конце концов! Сейчас на дворе двадцать первый век, а не Средневековье…

Помогая друг другу, они разделись. Леона искренне изумило бесшовное боди.

– Нет, ты все-таки отъявленная модница! – засмеялся он. – Что это за штучка? Она хоть снимается?

– Да… – засмеялась и она. – Господи, Леон, какой ты наивный… и неискушенный… И я так люблю тебя! За то, что ты именно такой, какой есть…

Он целовал ее, он восхищался ею. Они говорили о чем-то, перебивая друг друга, и тихо смеялись. Каждое прикосновение Леона снимало с Нади и страх, и чувство вины. Постепенно она освободилась от всего, совсем освободилась!

– Я так мечтал о тебе… Я думал, что сойду с ума, – у меня в голове была только ты!

– И я… – Она обнимала его, прижималась щекой к его плечам, целовала его, послушно позволяла целовать себя. – Я тоже только о тебе думала!

– Ты такая красивая… Только, пожалуйста, не говори, что Лиля Лосева еще лучше!

– Не буду! – смеялась она. – Леон, миленький…

Тусклым желтым светом горел ночник, и тени бежали по комнате.

Остановиться было нельзя – словно в водоворот, погружались они в любовь. И чем дальше, тем неудержимей была сила, соединяющая их.

В последний момент Надя закрыла глаза и неожиданно вспомнила лето – как они с Альбиной, Раей и Лилей устроили себе каникулы. Солнце, зелень, нестерпимое ожидание счастья… Как давно это было! Но только сейчас, едва не упустив, она успела поймать его!

– Ты!.. – едва слышно пробормотала она, держа Леона за плечи. – Ты…

Тик-так, тик-так… Это часы на стене.

Случилось то, чего она больше всего боялась. И чего больше всего хотела.

Тик-так…

Тени бежали по комнате, странно искажая находящиеся в ней предметы. А за окном свистел ветер, колючий снег царапал стекло. Оказывается, счастье скрывалось за этой холодной декабрьской ночью, в этих черных сумерках и ледяной пороше. Оно пряталось за страхом и неуверенностью!

– Ну кто бы мог подумать… – через некоторое время сказала Надя.

Леон продолжал прижимать ее к себе – словно она могла куда-то исчезнуть.

– О чем ты? – Он поцеловал ее, где было ближе – в висок.

– Так… Знаешь, я очень рассердилась на Раю Колесову, когда поняла, с какой целью та заманила меня сегодня в Дом кино. А она мне сказала: «Это мой подарок тебе на Новый год!» Нет, ты представляешь?

– Угу… – Он снова поцеловал ее. – Замечательная Рая. Спасибо ей.

– Подарок на Новый год… – изумленно повторила Надя. – Ну надо же…

Утром, едва открыв глаза, они так обрадовались друг другу и тому, что все произошедшее оказалось не сном. Как, наверное, оба не радовались еще никогда в жизни.

– Леон, миленький… – Она обнимала и тормошила его.

– Надя… Ты здесь!

– Конечно! А куда я могла исчезнуть из собственной квартиры! Кстати, ты оценил новый диван?

– Разве он новый?

– Ну да! Подарен мне некоей Зиной Трубецкой.

– Хорошие у тебя подруги – диваны дарят… Слушай, Надя, я вот что решил… – Приподнявшись на локте, он провел ладонью по ее телу.

– Что? – с радостным любопытством спросила она.

– Я никуда не уйду от тебя.

– Как это? – растерялась она.

– А вот так… – Он прижал ее к себе. – Я без тебя не могу.

Надя моментально представила себе Альбину – как та возвращается домой, а там – никого. Не о ком заботиться, некому готовить обед, стирать и гладить рубашки, не для кого благоговейно хранить тишину в доме – словом, «создавать условия». А Новый год? Одна, в пустой квартире, брошенная… Тут и здоровый человек умер бы от тоски и ужаса, что уж об Альке говорить…

– Нет! – вздрогнула Надя.

– Почему? Разве ты не любишь меня?

– Люблю…