– Так в чем же дело? Или ты боишься, что я стану мешать тебе? Но это временно, скоро мы с Альбиной разменяем нашу квартиру и все такое… – нахмурясь, торопливо заговорил Леон.

– Не в том дело! – перебила она. – Дело в Альке! С ней нельзя так поступать!

– Мы уже поступили… – Он усмехнулся, откинувшись назад.

Надя растерянно смотрела на него. Это был немного другой человек – не тот, которого она видела раньше. Этот новый Леон твердо шел к своей цели и ни в чем не раскаивался. Этот Леон мог думать не только о возвышенных материях, витая в мире звуков, но и о вполне реальных вещах – о размене квартиры, например…

– Мне очень жаль Альку, – пробормотала Надя. – Я тебя люблю, но… Вот что – давай еще раз хорошенько все обдумаем. Ты действительно готов изменить свою жизнь?

– Ага… И думать я не собираюсь. Я хочу быть с тобой – и точка.

Он неподвижно смотрел на нее – так же пристально, почти не мигая, как прошлым вечером.

– Какие у тебя глаза… – завороженно сказала Надя, сжав в ладонях его голову. – Ни у кого таких не видела. Словно камни драгоценные.

– Да ну? – усмехнулся он.

– Да! Такие… зеленовато-серые, ясные… – Она поцеловала его в подрагивающие веки.

– Ты мне не ответила.

– Вот что, Леон… Давай отложим все до начала января. Пусть пройдут праздники – а там уж делай, что хочешь… Нет, правда – слишком жестоко оставлять женщину прямо перед Новым годом!

Леон задумался. Кажется, доводы Нади показались ему вполне убедительными.

– Хорошо, – наконец согласился он. – После праздников я расскажу ей обо всем.

– Обо всем сразу – не надо! Лучше постепенно, исподволь… У нее слабое сердце, не забудь!

– Которым она вечно всех шантажирует! – с досадой произнес Леон. – И тебя в том числе…

– Леон!

– Ладно, не буду… Только учти – я не передумаю. Все очень серьезно.

– Правда? – Она положила голову на подушку – рядом с его головой.

– Правда… – Он поцеловал ее в нос.

– И я буду твоей музой? – весело спросила она.

– И ты будешь моей музой! – засмеялся он.

Так они смеялись и веселились – точно дети, пока за окном не стало смеркаться.

– Иди, – строго сказала Надя. – Альбина, наверное, уже приехала – она будет тебя искать.

Леон нехотя подчинился. Уже стоя у порога, он сказал:

– Надя… Я тебя люблю… Безумно, как сумасшедший! Я тебя обожаю… Какие еще есть слова? Все они принадлежат тебе… Да! – спохватился он. – Я тебе позвоню?

– Только тайком! Мы не можем испортить Альке Новый год.

– Ну да… А ты? С кем ты будешь в новогоднюю ночь?

– Ни с кем!

– Тебе будет грустно… – Он взял ее за руку.

– Мне будет грустно только в том случае, если Алька раньше времени начнет догадываться о нас. Все, иди!

Он уже шагнул за порог, а потом снова вернулся, чтобы сказать с серьезной, таинственной интонацией:

– Это судьба. Чему суждено случиться – то и произойдет. Как ты ни пряталась, как ни избегала меня, как ни старалась убежать – ты моя, и только моя. Любовь настигла тебя. Точно так же Данаю настиг золотой дождь! Не пытайся сопротивляться любви…

Он ушел, и Надя осталась одна.

«Самое тяжелое еще впереди… Что будет с бедной Алькой, боже мой, что с ней будет!..»

* * *

Перед старинным трехэтажным особняком, в котором располагалась художественная галерея, топталась небольшая очередь.

– Какой нынче народ стал на культуру падкий! – с непередаваемой интонацией произнесла Рая. – Нет, ну вы только посмотрите – очередь! А сегодня, между прочим, тридцатое декабря – самое время по магазинам бегать да салаты резать…

– И елку наряжать, – напомнила Надя.

– Вот-вот!

На большой полотняной растяжке, висевшей над входом, привлекала внимание надпись: «Фотохудожник Артур Сипягин. «Женщина в интерьере».

– Еле вас всех вытащила! – с укором произнесла Лиля. – Какие же вы все-таки клуши…

– Лилечка, я не отказывалась, – улыбнулась Альбина.

– Да, ты молодец, а вот Надька с Райкой… Надька, мы ж все на тебя пришли посмотреть! Эта выставка через неделю заканчивается…

– У меня работа, – попыталась оправдаться Надя.

Она солгала. Дело было вовсе не в работе – просто она боялась увидеться с Альбиной. Боялась, что Алька прочитает по ее лицу правду…

– А у меня любовь-морковь! – вызывающе объявила Рая.

– С Гюнтером, да? – жадно спросила Лиля. – Ну, которого Надька переводит…

– С ним, – гордо подтвердила Рая. – Все очень серьезно.

– Ой, мамочки, что будет, что будет… – пропела Альбина. Она выглядела очень хорошо – беленькая, ни тени румянца, черная челка мысиком торчала из-под зимней, отороченной мехом шляпки. Огромные, блестящие, кроткие глаза – словно у олененка Бэмби из детского мультфильма. – Райка, а если Колесов узнает?

– Мне плевать… – мстительно произнесла Рая. – Но он узнает – и скоро.

– О чем ты? – насторожилась Лиля. Сегодня на Лиле был коротенький полушубок и кокетливая шапочка – в бежевых, нежно-пастельных тонах. И оранжевые сапожки, оранжевая сумочка, шарфик в оранжевую клеточку…

– А вот о чем… – сделала таинственную паузу Рая. – Я, собственно, для того и пришла, чтобы сообщить вам, девочки, нечто сенсационное. Мы с Гюнтером…

– Так я и знала! – всплеснула руками Надя. – Вы с Гюнтером! Господи, и зачем я тебя с ним познакомила…

– Наденька, Наденька, не перебивай! – в один голос взмолились Альбина и Лиля.

– Так вот, – невозмутимо продолжила Рая. – Мы с Гюнтером решили пожениться. Мы поженимся и уедем к нему, на его родину.

Подруги растерянно переглянулись. Все молчали, ошеломленные новостью. Никто такого поворота событий и не предполагал.

– Вы – женитесь?.. – прошептала Надя.

– И уезжаете?.. – открыла Лиля свой хорошенький, похожий на сердечко ротик.

– А дети? – испугалась Альбина. – Райка, да ты спятила – а как же дети?!

– И мама твоя!

– Колесова, ты шутишь!!!

– Мы с Гюнтером женимся и уезжаем к нему домой. Детей берем с собой. Мама остается здесь, – громко повторила Рая. Обычно Рая любила немного приврать, но сейчас в выражении ее лица было нечто такое, что подруги поверили ей сразу и безоговорочно. Рая Колесова покидает их… Возможно, навсегда.

– Так и надо ему, твоему Генке! – вдруг мстительно произнесла Лиля. – Десять лет из тебя кровь сосал… Поезжай, Раечка, поезжай, ни о чем не жалей…