– Да-а, – протянула Верка, – очень красиво и грустно… А вам после таких легенд не бывает жалко пойманных бабочек? Вот увезете здешних желтушек в Прагу, и они тоже будут по ночам превращаться в якутских красавиц и улетать домой…

– Я об этом как-то не думал, – то ли чуть улыбнулся, то ли просто блеснул глазами Зденек. – Но знаешь, если честно… – Взгляд его, обратившийся на Верку, вдруг распахнулся до абсолютной откровенности. – После этой истории я… иногда… не могу пришпиливать бабочек булавками. Смешно, да?

– Да нет, совсем не смешно, – тихо ответила она.

Тамерлан, напряженно вытянувшись на спальнике и почти уперев голову в брезент слегка распахнутого входа палатки, не поймав на этот раз в речах Зденека после слова «оборотни» ничего опасного, не хуже студентки невольно заслушался красивой историей и вздохнул в конце вместе с Веркой. Но быстро пришел в себя: эти разговоры к добру не приведут, рано или поздно чех догадается. Надо быстрей избавляться от него.

Через несколько дней Зденек, добравшись вместе со всеми до горного участка, попросил во время перекура Белявского:

– Игорь Ильич, можно я сегодня от вас немного отстану? Тут в километре на маршруте есть один о-очень интересный склон. Просто идеальная каменная осыпь для того, кого я ищу. Я изучу ее повнимательнее, а на обратном пути присоединюсь к вам.

– Ну что же, медведь средь бела дня по осыпи ходить не будет. Да и не любят они по острым камням гулять. Так что в порядке исключения, пожалуй, разрешу. Но чтоб в пределах видимости. И будьте осторожны на осыпи – как бы не поехала. На всякий случай возьмите у Карпыча ракетницу. Если что, подавайте сигнал.

Услышав этот разговор, Тамерлан понял: настало время действовать. Поколотив с час ломом свои шпуры, отер пот с лица, подымил беломориной и небрежно бросил Полковнику:

– Ты тут заряжай, а я пока баранов гляну. До моего прихода не пали – распугаешь.

Он вышел на водораздел и, прикрываясь гребнем, зашагал вдоль него. Время от времени выглядывая из-за останцев, что тянулись по самому хребту, словно скульптурная галерея каких-то диковинных зверей, он вышел на нужное место. Вот она, эта осыпь, и в самой середине – фигурка чеха, кажущегося отсюда крошечным карликом с игрушечным сачком. «Че это он там так пляшет? От радости, что ли? Поймал кого?.. Ничего, сейчас по-другому запляшешь, умник!»

Тамерлан подтащил к гребню две увесистые глыбы и, стараясь не высовываться, толкнул их так, чтобы они попали на осыпь. Закувыркавшись вниз, глыбы словно пробудили склон. Потревоженные ими камни потянулись следом, каждый в свою очередь сбивая с места и увлекая за собой другие. Осыпь мгновенно стала похожа на оживший веер, который быстро вытягивался в длину и при этом раскладывался. Гномик внизу бросился к краю веера, но было видно, что он не успеет. Тамерлан удовлетворенно хмыкнул и быстро пошел, почти побежал по водоразделу, стараясь скорее убраться подальше.

А внизу еще не отошедший от радости Зденек услышал шум и, глянув наверх, сразу понял: лавина! Сунув на ходу пакетик с бабочкой в поясную сумку, он попытался выбежать хотя бы из центра осыпи, зная, что по нему сходят вниз самые крупные глыбы. Это Зденеку удалось, но край грохочущей пыльной волны все же зацепил его, уронил на живой каменный вал и потащил на нем, как на эскалаторе, то и дело осыпая ударами более расторопных обломков. На счастье, камни в осыпи были мелкими, и все могло бы закончиться десятком-другим синяков и ссадин, но уже в нижней части склона волна вдруг взметнулась на уступ, сбросила человека под него и, презрительно осыпав мелким щебнем, покатила дальше. Высота была небольшая, метра два, но падал Зденек неловко, боком и к тому же на поставленные дыбом сланцы, излом которых напоминал акулью пасть. Он услышал, как хрустнула выставленная вперед правая рука, нестерпимой болью обожгло грудь и ногу, тупо помутилась голова.

Внезапно он увидел, как высоко в небе кружит бабочка, постепенно спускаясь вниз, кажется, прямо к нему. Скользя по пологой спирали, она становилась все ближе и ближе к Зденеку. Он не сразу понял, откуда она взялась, такая большая, да и вид какой-то незнакомый, может, вообще новый. Сердце энтомолога сладко сжалось, пересиливая боль. Но бабочка опустилась еще ниже, и он вдруг увидел, что это вовсе не бабочка, а юная златокожая красавица с длинными распущенными волосами и четырьмя большими разноцветными крыльями за спиной. «Она летит меня спасать! – почему-то сразу решил он. – Сейчас подхватит и унесет в лагерь, к людям…» Воздушные потоки колыхали иссиня-черные, с мерцающим отливом волны волос, крылья сияли всеми цветами радуги. Она была прекрасна, но глаза ее были почему-то холодны и темны, а рот строго сжат. Бабочка проплыла совсем рядом, обдав его волной воздуха от своих крыльев, и, совсем как настоящая женщина, а скорее, как балерина, грациозно приземлилась на кончики пальцев на ближний камень. Зденек с надеждой начал тянуться к ней, пытаясь с трудом приподняться, но она, не обращая внимания на его потуги, легко и изящно завела за плечо длинную и плавную балетную руку и вдруг резко выдернула из своей спины огромную булавку, которая не была видна снизу. Еще миг – и булавка зло и безжалостно пронзила его всего наискосок – от плеча до подреберья! Зденек дико закричал и очнулся.

По лбу его катил холодный пот. Полежав немного не двигаясь и чуть придя в себя, Зденек понял, что рука его сломана и, возможно, не в одном месте. Попытавшись придать ей естественное положение, он чуть снова не потерял сознание. Видимо, сломаны были и несколько ребер, потому что попытка приподняться тоже вызывала страшную боль в боках. Скосив глаз на саднящую ногу, Зденек увидел, что она распластана поперек голени глубокой рваной раной, из которой, пульсируя, течет струя крови. «Жгут, надо наложить жгут. Иначе…» – мелькнуло в мозгу, и он даже попробовал приподняться с помощью здоровой левой руки, но тут же бессильно упал обратно. «Ракетница! Подать сигнал…» Пошарив по плечу, пытаясь нащупать ремень полевой сумки, в которой лежал сигнальный пистолет, Зденек понял, что потерял ее где-то в лавине. Рука тут же испуганно метнулась вниз: нет, слава богу, сумка с бабочками висела на поясе и была застегнута. Вот она, плата за удачу. Не надо было так бурно радоваться! Какой нелепый парадокс: у его пояса лежит в обычном пакетике таинственный, неуловимый и столь желанный Арктикус, но неужели так велика должна быть плата за его поимку? Неужели эта драгоценность попала к нему, чтобы украсить чью-то чужую коллекцию?.. Да, Белявский возвратится назад только через несколько часов, а если кровь не остановить, то понадобится гораздо меньше времени, чтобы потерять сознание, и потом… Он почувствовал, как стало клонить в сон, и отметил: «Первый признак…»

– Зде-е-нек! Зде-е-нек! Ты живо-ой?! – раздался внезапно хриплый крик откуда-то снизу.

– Я зде-есь, зде-есь! – вместе с болью выдохнул он.

Посыпались камни под тяжелыми торопливыми шагами, и вскоре над лежащим энтомологом выросла фигура Тамерлана.

– Че, под лавину попал?!

– Попал.

– А я низом шел, гляжу – пошла гора. Вспомнил, что ты на ей собирался ловить, ну и бегом сюда. – Он наклонился над Зденеком, на миг невольно задержав взгляд на ручейке крови, но тут же справился с собой. – Ну и разделало же тебя! – Сокрушенно покачал головой, одновременно ликуя внутри: все так удачно получилось! – Давай-ка жгут тебе наложим.